"Катерина Ракитина. Радуга" - читать интересную книгу автора

засов. Защелкнул печную заслонку. Вернулся к постели.
- Да, осознаю.
Это случилось неожиданно. Он знал, как это будет, и все равно едва не
опоздал. Когти полоснули по щеке и груди. Рысь. Значит, сначала рысь...
Потом даже ему не стало хватать дыхания. Отстраненно Ястреб помнил, что
прошло не более двух мгновений. Порождения этой земли были прекрасны. Он
держал, прижимая к груди, захлебываясь воздухом и кровью... Лань...
медведица... змея... мышонок... кошка... хлестнувший по глазам ивовый
прут... язык огня. Молния. Молния извивалась в руках, колола искрами,
сжигала кожу, пошли волдырями ладони. Ястреб зашипел сквозь зубы,
отворачивая лицо. Не кричать. Берегиня, Бережка... ни полной луны, ни
трижды вспаханного поля... но я же люблю тебя, всю, любую, эту сотню лет.
Зубы хрустнули, наполнив рот кровью. Женщина бесконечно вздрагивала в его
руках.
Молния взорвалась над домом, заставив его содрогнуться до корней.
Застучали по черепице кирпичи разбитой трубы. Обрушился град. Ветер с
корнем вырвал вековые осокори в саду. А потом наступило утро.
Солнечный луч прокрался в комнату робко и даже виновато - ведь пускать его
не хотели! Покачал тени листьев на полу, заглянул в кувшин с водой для
умывания, запнулся о завиток зеркальной рамы, обогнул брошенную одежду и
пелены и неуверенно прикоснулся к мужскому плечу. Ястреб вскочил, словно и
не спал, и тут же зашипел сквозь зубы: ожоги и царапины напомнили о себе
непереносимой болью. Он взял с печной полки чашу с вином и пил большими
глотками, руки тряслись, он ухмылялся, шипел, когда вино проливалось на
израненную грудь. После в ход пошла бутыль с льняным маслом.
Государыня продолжала спать, когда Ястреб, точно завершая ритуал, бинтовал
щедро сдобренным маслом полотном ее тело, несмотря на обожженные руки,
аккуратно и точно накладывая каждый виток. Солнечный зайчик сердито дулся
в уголке. Ястреб нагнулся поцеловать спящую, когда двери заколотились от
стука. Он с мечом встал на пороге, резко рванул створку на себя.
Гостиничный слуга охнул, перепугавшись не меча, а его вида - вздувшихся
красных рубцов на широкой груди.
- Ми-милостивец... к в-вам...
- Там паутинник, - объяснила из коридора совершенно одетая, сумрачная
Сольвега. - Ночью был трясун и град, крыши посрывало. Они думают, мы
виноваты.
- Оч-чень хорошо, - оскалился Ястреб. - Сейчас выйду. А вы на конюшню,
берите самых лучших...
- Конокра...
- Я всегда плачу за то, что бью, - Ястреб переступил через ноги
растянувшегося слуги. - Давай, Сольвега!
Он легко, танцуя, сбежал по лестнице. Мышами метнулись в стороны какие-то
люди. Ястреб рубанул ожидающий на крыльце почти человеческий силуэт. Успел
закрыться от вспышки дверью. Сталь меча вишнево светилась, черен жег и без
того обожженную ладонь.
- Ходу, детки, ходу! Верхом не ездил, понимаете...
Истосковавшиеся по скачке кони шутя перепрыгнули хлипкий заборчик, задами
гостиницы вымкнулись на кривую уличку, простучали под брамой и по
подъемному, прикипевшему к берегам рва мостику. Лови ветра в поле...
Женщина смотрела в воду. Ручей струился, как атласная лошадиная шкура.