"Катерина Ракитина. Радуга" - читать интересную книгу автора

чтобы живых болванов не имать. И никуда не делись - принесли.
Выпытав у Юрия тонкости и отличия шемаханской и кромской моды - на пробы
они перевели чуть не целую шкуру бычка и углем замалевали стену - Савва
заперся. А еду ему оставляли под дверью.
Похоже, не зря запирался.
Платье было двойным: внизу дразняще мерцает сквозь разрезы молочный,
окаймленный золотой тасьмой шелк. Узкие рукава мыском приподняты у кистей,
открывая тяжелые запястья1 с ограненными "розой" яхонтами - такими, что и
в серьгах и ожерелье: от них руки кажутся особенно тонкими. Сверху - синий
с алыми языками, слегка тусклый бархат: распашная юбка, пояс под грудь,
приподнятые на плечах, набитые конским волосом и перевитые алыми лентами
рукава, разрезные, у локтя раскрывающиеся, как плод, тяжело упадая к
ногам; опушенный мехом квадратный вырез, почти прозрачная косынка
закрывает грудь, складками уходя под мех. К платью еще полагалась крытая
ржавым бархатом накидка из седой, зимней, белки и флер-туманец,
размывающий черты лица. Закрепив его шпильками, Сольвега отошла и
залюбовалась; а рот Сёрен вообще как открылся, так и забылся. Ровно пять
минут Савва был счастлив. А после, потирая красные от недосыпа глаза, стал
вязаться к Сольвеге с обедом - и куда в него лезет столько?

16.

По желтоватому каменному полу бродили резные мелкие тени, пахло увядающими
листьями акации, и узорная решетка на окне казалась украшением, легким и
совсем не страшным.
Отец-магистрат перевернул насаженный на стержень кусок бересты.
- И мостовое не платил також.
Когда-то наставник Донатор учил Юрия, что если портрет не получается, надо
сравнить натурщика со знакомым предметом обстановки или зверем. Если
исходить из этого, магистрат походил на барсука и окосевший поставец. Было
сие следствием пьянства, мордобития или болезни, но лик скривился на
сторону, левый глаз закрылся, правый созерцал переносицу, а угол крупного
рта прятался во вздувшейся щеке. Юрий подумал, что магистрат едва ли
закажет свой портрет, разве что в сумерках и сбоку.
Со стуком перевернулась очередная табличка.
- И верейное не платил. И дымное. И подушное.
Единственный нежно-голубой глаз выразил укоризну.
- По две полшельги с каждого, включая пеню, и это выходит...
- А поелику из воздуха сгуститься не могли, - ядовито перебил Юрий, - то
следует допросить воротную стражу на предмет утаения дохода.
Магистрат мучительно воздохнул.
- Допрашивали быть. А ежели пробрался в город через калиточку в городской
стене либо через верх оной, имеет место подлое уклонение от обязанностей
честного человека по выплате...
- Мостового, верейного и на каланчу.
- Правильно! - магистрат расцвел. - Итак, это выходит девятнадцать...
- Десять.
Магистрат сунулся кривым носом в бересты:
- И плата за дознание.
В ратуше было тепло и сонно, плавала в солнечных столбах пыль.