"Ника Ракитина, Татьяна Кухта. Ясень (Сказка) " - читать интересную книгу автора

- Я хочу говорить с волхвами.

Мне было жутко. Нечасто приходили сюда даже воины-мужчины, а уж
женщины... Но Керин бесстрашно шла вперед, и мне нельзя было отступать.
Метелки трав били ее по коленям, по подолу холщовой рубахи; оттягивал
пояс меч, - но она все равно будто летела, едва приминая траву босыми
ногами. Последний луч солнца сверкнул на бусинах головной повязки, и Керин
вступила в пахучую сырую темь, словно погасла. Как я испугалась за нее:
будто предвидела сердцем нашу дорогу и страшный ее исход...
Мы шли. Старые ели шуршали над нами, протягивая лапы, точно костлявые
высохшие руки. Бороды мха свисали с них, и серая разорванная паутина
качалась на ветках. Густая слежавшаяся иглица устилала землю, изредка сверху
тяжело и бесшумно падали капли. Лес был тихий-тихий, будто спящий - день с
его звонким ветром остался сзади, словно боясь потревожить синий мохнатый
сумрак, поселившийся тут.
Тропинка вела нас вниз, петляя между стволов, а потом исчезла,
растворилась в поросли густых папоротников, и мы увидели три костра -
негасимый огонь Громовникова Яра. Темный, обомшелый, почти врос в землю бог
пожаров и сеч. Оплели подножие дикие травы, растрескался, покрылся морщинами
каменный лик. Но все так же яро и давяще взирали пустые глазницы, и губы
были черны - или это сыграли шутку блики огня?
Мне стало зябко: неужто, Керин пришла просить помощи у грозного бога,
неужто склонится перед ним, как склоняются издавна воины, положив на
стесанный камень меч?
Она прошла мимо.
Темнота леса внезапно отступила, исчезла, и глазам открылось в сиянии
солнца Казанное Святилище.
Оно походило на холм, сложенный из грубо тесаных каменных плит, и не
верилось, что человеческие руки могли сотворить такое. И разве человеческие
руки изукрасили стены резьбой и знаменьем - красками, которые не смогли
одолеть ни непогода, ни время? И уж верно не человеческие руки зажгли в
нишах по обе стороны ворот негасимые костры, отражавшиеся в темной воде
озера, подобно огненным глазам божества...
Здесь, у Казанного Святилища, волхвы избирали жертвы Дракону. И как ни
была я привычна принимать с усмешкой знаки слепой веры, но тоже ощутила
трепет и страх. Вернулись ко мне легкий дождик и ежащиеся под ним четыре
десятка парней и девчонок - испуганных, растерянных... и я среди них. Вокруг
стена стражников в железе. И бродят меж до срока оплаканными и в душе
похороненными закутанные в медвежьи шкуры волхвы. Неведомо, по каким
приметам отбирая десяток жертв. А за одним из волхвов след в след шагает
глашатай Старшинской Вежи и царапает ножом бересту.
Потом нас повезут в закрытых повозках в Ясень, чтобы прилюдно надеть
браслеты Избрания и объявить нам о вечной благодарности города. И мне
понятно, что словами о высоком долге прикрыта подлость, и я не могу изменить
ничего, никого не могу спасти. Только сделать, как сделала, добровольно
отдавшись Послам Дракона. И умереть, как умирали за меня...

Озеро преградило нам путь, но у самого берега качался челн. Со дна его
поднялся служка, молодой еще, в серой рубахе до пят. Недоумение отразилось
на заспанном лице, когда он разглядел нас. И немудрено: мы пришли с пустыми