"Ника Ракитина. Елена Ольшанская. Мое королевство " - читать интересную книгу автора

следовало, что милорду Сорэну надлежит перестать распускать хвост, перья и
лапы, оставить в покое барышень... ну и так далее. И что это личное
распоряжение мессира Ковальского, свято блюдущего чистоту нравов во
вверенном ему коллективе.
У мессира Ковальского медленно отвисала челюсть.
И пока он думал, какими словами будет отвечать за наглость "эсквайра",
Гай Сорэн приблизился и встал, сложив на груди аристократически красивые
руки с длинными пальцами. Ногти на правой руке были тщательно отполированы,
а левая пряталась под локтем.
- Ну? - сказал милорд Сорэн.
- Баранки гну.
- По морде хочешь, что ли? - поинтересовался Гай печально.
Александр Юрьевич пожал плечами.
- Можно и по морде, - согласился он. - Только потом. Дети кругом, у
тебя реноме испортится.

Реноме младшего воспитателя не пострадало. Во всяком случае, не
настолько, чтобы сказаться на отношениях с прекрасным полом. Автобус
подпрыгивал на лесной дороге, в открытые окна нахально лезла лещина, стучали
по крыше шишки, заставляя барышень пригибаться, а Гай с видом мужественным и
бравым говорил, что это пустяки, и если что, он всех пригреет под своим
крылом. Барышни млели. И хлопали глазками: и анютиными, и Наташиными, и даже
Верочкиными, - этакий стрекочущий букет. Второй младший Сорэн, Кешка,
затесавшийся в педколлектив, декламировал гнусные стихи и обещал все
рассказать деду. А Лаки Валентинович, эсквайр, успевший возомнить себя
фаворитом, шепотом обещал ему поддержку начальства.
- Убью, - не оборачиваясь, пригрозил Александр Юрьевич.
- И тебя посадят.
Препираться старший воспитатель счел ниже своего достоинства. Тем более
что в сложившейся ситуации был виноват сам. Ровно неделю назад, утром 12
июня, мессир Ковальский (Хальк для друзей) в очередной раз убедился, что
домой нужно пробираться окольными партизанскими тропами. Чтобы не встретил
тебя никто. А уж тем более активистка курса патриотической филологии
Эйленского университета Ирочка Шкандыба, тощая и стриженная, словно жертва
первой мировой. А она встретила и налетела в лучших традициях ветряной
мельницы.
- Александр! Ну что ты ходишь со смурной рожей?! - немедленно
затарахтела она. - Что ж теперь, не жить, что ли? Страна нуждается в
воспитателях... мы нуждаемся! Там такие условия, там море, палатки, и кормят
пять раз в день! Редиска свежая! Да тебе на твою стипендию... сколько
прополете, столько сожрете... съедите. А еще поместье. Дре-евнее! Если
дождь, можно и там жить. - При этом руки Ирочки так и мельтешили перед
глазами, и Хальк подумал, что еще немного - и вместо поместья будет глазная
клиника.
- Не трещи. Какое поместье?
- Для юных дарований. Которые к нам потом без экзаменов поступят. А ты
будешь их воспитывать и лелеять, потому что мужчин не хватает.
- Кому?
- Идем!!
Со склонов, окружающих улицу Подгорную, белыми головками кивали