"Натали де Рамон. За первого встречного? " - читать интересную книгу автора

нагло поет птица, не имеющая прав на то, чтобы мешать творить Леону
Великолепному, и де, и ле, и еще десяток имен, которые в состоянии
запомнить только наш дворецкий Белиньи. Папаш делает вид, будто ему не
нравится обилие имен и титулов, а на самом деле откровенно кайфует. А я?
Хорошо еще, что меня не вызывают к доске, пятнадцать минут перечисляя
фамилии...
Так вот, после поездки в Аскот папаш не отпускал меня ни на шаг,
ревнуя, похоже, даже к душу и к унитазу. А по вечерам заставлял сидеть
рядом с собой у камина и внимать его излияниям родительских чувств, все
более сумбурным по мере
Того, как он надирался. А надираться он стал регулярно после того,
как, вернувшись из Аскота, через несколько дней умер дедушка. И я до
глубокой ночи слушала: "Ты моя единственная, ты моя дочечка, никого родней
тебя у меня нет... Вот сидят папуся с дочусей, со своей сиротиночкой..."
Часам к трем он отключался, Белиньи накрывал его пледом, а я шла в свою
комнату и от злости не могла уснуть до утра.
А однажды он обнаружил на моем столе листок со стихами примерно такого
качества:

Мой ангел с дивным водопадом
Волос на милой голове,
К себе ты взгляд мой приковала,
Давно блуждавшийся вовне...

И совершенно озверел: кто посмел позариться на его дочку? Я не стала
говорить, что эти стихи написаны для моей приятельницы, а меня она
попросила сочинить своему воздыхателю достойный ответ. Я просто позвонила
бабушке в Англию и объявила, что больше не могу находиться рядом с этим
алкоголиком. Бабушка сказала моему папуле пару ласковых, после разговора с
ней он даже не пил часа три... К ночи, понятно, опять набрался и рыдал,
обхватив мои колени, какой он несчастный: никто его не любит, все его
бросили, в том числе и я, потому как не хочу скрасить его одинокую
старость...
Утром перед отъездом я все-таки зашла к нему проститься, не зверь же я
какой, а папаш пропал. Ага, пропал, и все тут. Он, что, думал, что я никуда
не поеду, а начну его разыскивать с собаками, если даже Белиньи очень
спокойно отнесся к исчезновению мсье? В первый раз, что ли, папенька
скрывается в неизвестном направлении (читай "в Париж"), а потом пресса
трубит о гениальности новой коллекции кутюрье-маркиза... Мама никогда не
паниковала по этому поводу: взрослый человек, сам пропал - сам найдется.
Я держала в руках его книгу, переизданную в который раз, и думала: я
не видела отца с осени, но раз его "Европа у портного" оказалась в моих
руках, значит, вот-вот объявится и он сам. Я уже вовсе не сердилась на
него, честно говоря, я даже, похоже, соскучилась. Нет, вы не подумайте, что
мне захотелось снова ночи напролет слушать его пьяные бредни. Нет, мне
хотелось, чтобы, как в детстве, папа высоко-высоко раскачал качели, а
потом, когда у меня начала кружиться голова, я спрыгнула бы ему на руки, и
он бы понес меня домой, тихонько рассказывая историю про рыцаря Ланселота и
королеву Гениевру... А мама возилась бы с очередным "королевским" одеялом
из лоскутков парчи, атласа и бархата, а дедушка громко включил бы свою