"Виталий Рапопорт. Как и почему " - читать интересную книгу авторапрогорклого постного масла. В квартире мы прошли через тесную переднюю с
вешалкой на стене и зеркальным комодом и оказались в квадратной комнате, примерно четыре на четыре метра, где посредине стоял круглый раздвижной стол, покрытый зеленой скатертью с бахромой, у одной стены славянский буфет, очень темный, у другой - диван с зеркальцем в спинке. Четыре стула с высокими спинками окружали стол. Кроме входной двери, в комнате была еще одна, закрытая, видимо, ведущая в спальню. Пашков пригласил меня сесть за стол и зажег электричество, потому что окно, выходившее во двор, давало мало света, к тому же было закрыто занавеской, которую он отодвигать не стал. Шелковый с кистями абажур на лампе был под цвет скатерти. Хозяин ушел назад в переднюю, как я скоро понял в кухню, хотя поперву я ее не заметил. Он вернулся через короткое время с большим расписным подносом, на котором были открытая банка килек, ломтики черного хлеба на мельхиоровой хлебнице, зеленый лук, тонко нарезанный швейцарский сыр, что я определил по большим дыркам, и фаянсовая масленка. В его внешности и движениях была методичная аккуратность и целесообразность, такое же впечатление производила квартира. Я решил, что он проживет здесь один. Он достал из буфета бутылку Московской водки в импортном исполнении (в обычной продаже ее давно не было) и два граненых лафитника, налил в них водку, после чего сел за стол. - Первым делом помянем Сергея Ивановича Огольцова, который помер в прошедший вторник. Пусть земля ему будет пухом. Как вы знаете, поминая, не чокаются. Мы выпили. Я закусил перышком лука, а Федор Пахомович повел себя более обстоятельно. Он намазал хлеб маслом, после чего разместил сверху кильку и зеленый лук. Съевши это аппетитное сооружение, он налил по второй. Мы чокнулись и выпили. Почти сразу он встал и покинул комнату. Возвратился с большой эмалированной кружкой, из которой поднимался пар. - Этой чай, - разъяснил он, хотя я не спрашивал. - Дело в том, что я больше двух рюмок не принимаю. На вас это не должно повлиять никаким образом, чувствуйте себя свободно и пейте, сколько душа пожелает. Водки в доме хватит (Он тут же наполнил мою рюмку). - Федор Пахомович, вы меня извините, ради Бога, но, уж раз мы его помянули, хотелось бы знать, кто такой Сергей Иванович и сколько ему было лет. - Вопрос закономерный. Огольцов Сергей был мой родственник, двоюродный брат матери, прожил 76, а точнее 76 лет и два месяца без трех дней, а еще точнее (он достал из кармана записную книжку и начал в ней писать) 76 лет и 59 дней или всего 27 тысяч и 817 дней. Вроде бы долгая жизнь, только надобно принять во внимание, что последние годы, двадцать с лишним, он провел в бесчестии и обиде. История это грустная и поучительная. Я, по совести, даже не уверен, что имею право занимать ее ваше внимание. - Что вы! Что вы! Мне действительно интересно, тем более вы упомянули особые обстоятельства. - Что особые, то особые, справедливо. Сергей Иванович много лет прослужил в особых отделах, и вся биография у него неординарная. Мне самому хочется сегодня вспомнить его жизнь и всю эту эпоху. Должен вас предуведомить. Если хотите про него слушать, приготовьтесь к историческим отступлениям, и довольно обширным. Вас это не пугает? - Что вы, даже наоборот, очень интересно. |
|
|