"Рудольф Распе. Вечера барона Мюнхгаузена (барон Мюнхгаузен)" - читать интересную книгу автора

шаха, в мое распоряжение отдано было несколько рот солдат, и шестьсот
человек день и ночь работали специально над просеиванием песка. Через две
недели все было готово: и сооружение для спуска Луны, и песок. И смешно
было думать о том, что в Европе воображают, будто Луна скрылась из-за так
называемого новолуния, между тем как в действительности это мы в Ширазе
спустили ее вниз и песком счищали ржавчину, портившую блестящую ее
поверхность. Ни единого пятнышка не оставили мы на Луне.
Как-нибудь при случае, друзья мои, не забудьте мне напомнить, чтобы я
показал вам ордена, полученные мною в Персии за эту маленькую услугу шаху.
Лучшее качество, как и высшая порода, это моя слабость, или, если
хотите, моя сила. Какой-нибудь гвоздь у меня, и тот должен быть крепким,
первосортным. Кстати, такой именно гвоздь, завалявшийся у меня в кармане,
доставил мне однажды не что иное, как драгоценнейший мех великолепной
чернобурой лисы.
Я встретил ее в одной из дремучих чащ русского леса. Шкура этого
животного слишком ценна, чтобы портить ее пулями или даже дробью. Тут-то я
и вспомнил о своем гвозде и, достав его из кармана, зарядил им ружье. Один
меткий выстрел - и превосходный хвост Рейнеке-Лиса был пригвожден к дереву
без всякого вреда для его меха. Тщетны были попытки вырваться, гвоздь
держал крепче капкана. Я спокойно подошел к животному, вынул свой
охотничий нож и сделал надрез на морде лисицы. Затем несколькими ударами
хлыста я заставил лисицу вылезть из своей шубы, так что она голая
пустилась наутек. Воображаю, как ее встретила лисья семья, когда она
явилась домой в таком непритязательном виде! Во всяком случае, я вернулся
домой более богатым, чем эта бедняга, жертва моего отличного гвоздя.
Разумеется, изобретательный гений человека способен придавать вещам
свойства, которых они и не имели. Мне пришлось как-то убедиться, что
обыкновенная на вид мазь получила способность, которую необразованный ум
мог бы принять за чудо. Дело в том, что один уехавший в Америку приятель
прислал мне как-то в подарок несколько банок помады для волос своего
изготовления. Я бороды никогда не носил и велел своему лакею поставить эти
ненужные мне банки в кладовую. Он уместил их на окне, выходившем на
солнечную сторону.
Спустя несколько месяцев, друзья мои, вхожу я в кладовую и вижу, что
под влиянием солнечного зноя жир в банках растаял и расползся по
помещению, покрыв пол чуть не по колено. Из любопытства я обмакнул в эту
массу палец и помазал у себя под носом. Наутро, взглянув в зеркало, я
вскрикнул от изумления: на месте, к которому я прикоснулся над губой,
вырос большой и шелковистый, истинно гусарский ус.
Тогда я решил подшутить над своим цирюльником, приходившим брить меня
через день. Едва он меня побрил, я вышел в другую комнату и натер
подбородок подарком моего приятеля. Через несколько минут я вернулся к
цирюльнику и сердито указал ему на щетину, уже выступившую на выбритых
местах. Изумленный брадобрей снова повторил свою работу. Но я был
неумолим: семнадцать раз, побрившись, я выходил из комнаты и тотчас же
опять возвращался с бородой. У цирюльника окончательно притупились все
бритвы, и от усталости он едва мог двигать руками. Никогда не забуду я
этой потехи и очень сожалею, что у меня не осталось сейчас ни капли этой
чудесной помады: то-то мы позабавились бы снова!
Признаться, я после описанного случая всю помаду израсходовал на своего