"Валентин Распутин. Пожар (Повесть)" - читать интересную книгу автора

ушел одинешенек из дому, а увлек за собой Гошку, младшего брата. Укатил
Гошка на стройку И с больших денег вконец там спился.
Кто бы подсказал вовремя, где они, пути наши?!
Иван Петрович остался в Егоровке, ужился и успокоился, нисколько не
страдая от глухомани, которая с годами помаленьку просветлялась: провели
электричество, чаще стали притыкаться к егоровскому берегу белые пароходы,
появился в восьми километрах выше по Ангаре, как навис над Егоровкой,
сманивая молодежь, богатый леспромхоз - и тут жизнь, как и везде, из целого
числа превращалась в дробь с числителем и знаменателем, где непросто
разобраться, что над чертой и что под чертой, и тут бы потихоньку
раскочегарилось, раз такое одно на всех нынче время... И когда грянула весть
о затоплении, когда подошел срок переезжать... признаться, Иван Петрович
расставался с Егоровкой тяжело, не без этого, как всякий человек, имеющий
память и сердце, и в то же время с тайным удовлетворением, что не он решал,
а за него решилось, перевозил и ставил на новом месте он свою избу: там было
хорошо, а здесь с годами должно быть лучше. Своими силенками Егоровке на
ноги, похоже, никогда бы не подняться.
Новый поселок, в который свезли шесть таких же, как Егоровка, горемык и
где сразу утвердился леспромхоз, назвали по обширным лесам, а на теперешний
взгляд, по сырью - Сосновкой.


7


Уж если срывать запоры, то срывать следовало раньше. Когда Иван
Петрович заскочил в крайний справа продовольственный склад, там полыхало
вовсю. Над щелястым потолком гудело страшно, одним мощным гудом, вобравшим в
себя все подголоски: несколько потолочных плах возле угловой стены с одного
конца сорвало, и в проем бешеными выхлопами обрывался огонь. Угловая стена
горела сверху донизу, подступиться туда было невозможно, дымились и
остальные стены; сквозь щели в потолке там, где он еще держался, огонь
выметывался полосами и с треском искрил. Все накалилось донельзя и все могло
вспыхнуть одним разом. Сквозь угар пахло жареным мясом и чем-то горьким и
едким еще, чем-то из съестного, что не требовало такого разогрева.
Прежде Иван Петрович не бывал внутри и теперь остатками годного для
удивления чувства успел поразиться изобилию. На полу немалой горой были
навалены пельмени, рядом и тоже на грязном полу в грубых веревочных опоясках
валялись толстые, уродливо раздутые колбасные круги, уже разметанные
ворвавшимися людьми; в тяжелых кубах на невысоком помосте у задней стены
плавилось, морща и втягивая в себя оберточную бумагу, масло, там же в
нагроможденных друг на друга ящиках выглядывала красная рыба. Что-то было в
деревянных бочках, что-то в картонных коробках, что-то в бумажных мешках.
Было, значит, все-таки было! - и куда все это уходило? Неужели только в
котлопункты на лесосеках? Расскажите кому-нибудь другому - будто не едал он
на этих котлопунктах, не знает, что там водится и что видится лишь во сне! И
усмехнулся Иван Петрович или подтолкнул себя обожженной мыслью, что надо в
этом месте усмехнуться над своим неразумием: а машины из райцентра, оттуда,
отсюда, каждый божий день подворачивающие к ОРСу и извлекающие из конторы
Качаева! Зря, что ли, хлопочут об общих, централизованных складах для всех