"Натиг Расул-заде. Год любви" - читать интересную книгу автора

- Ты что, старушка? - он внимательно посмотрел на нее - она
отвернулась. - Не надо, Таня, это смешно. - И торопливо добавил: - Я сейчас
их спроважу, подожди минутку...
Он поспешно вышел из комнаты, притворив за собой дверь.
Слишком поспешно, подумала она, почти убежал, боялся, что я отвечу - не
совсем это смешно, не смешно, не смешно, о боже, помоги мне.
Когда он вошел, она сказала:
- Давай пойдем куда-нибудь, а, давай выйдем отсюда... - у нее чуть
дрожал голос, и говорила она, отвернувшись к стене!
- Самир, - сказала она, когда они сидели в ресторане, маленьком,
уютном, нелюдном, на окраине города, - тебе сейчас хорошо пишется?
- Откуда такое счастье, - сказал он, улыбнувшись, - тяжело. Подолгу не
пишу. Правда, издал несколько книжек...
- Погоди, - сказала она, - ты сейчас начнешь хвалиться.
Они помолчали. Дождь усилился, превратился в ливень, бил в окно, возле
которого они сидели, и чуть просачивающаяся струйка воды в нижней части рамы
зазмеилась на столик. Она потрогала пальцем эту мокрую полоску-змейку.
- Раньше... - сказала она, - ты говорил, что я мешаю тебе работать.
Помнишь? Когда в Москве я часто приходила к тебе в общежитие, ты начинал
нервничать, не мог продолжать писать и дулся на меня. Ты меня никогда не
любил, Самир.
- Ну что ты, Таня, - он прикрыл ладонью ее пальцы, водящие по мокрой
полоске, и, заметив в ее глазах заблестевшие слезы, отвел взгляд и сказал
торопливо, суетясь: - ты ешь, Таня, ты же голодна. Ну ешь, пожалуйста.
- А помнишь, - сказала она, - я придумала концовку к твоему рассказу,
когда перепечатывала его, и ты поначалу рассердился, выбросил эту концовку,
но потом оставил, немножко изменив. Помнишь?
- Помню, Таня, помню.
Она вдруг всхлипнула. Он легонько сжал ее пальцы в ладони, поднес ее
руку к губам, и хотя в эту минуту к ним подошел и стал над столиком
официант, нагло и откровенно ухмыляясь, Самир поцеловал ее руку, поцеловал
несколько раз и, целуя в последний, посмотрел официанту в глаза. Тот смахнул
улыбку с лица и спросил:
- Можно горячее?
- Да, - сказал Самир, и официант ушел.
- А помнишь, - сказала Таня, задумчиво глядя в окно, за которым
бесновался дождь, - помнишь, как мама уехала в деревню под Москвой на три
недели, и ты три недели жил у меня, и ни строчки не написал за это время, и
потому уезжал от меня ужасно недовольный, рассерженный. Самир, ты можешь
просто радоваться жизни? Просто тому, что живешь на свете, тому, что
случился, родился на свет именно ты, а не другой, просто тому, что дождь и
сейчас вымокнешь? Тому, что, например, любишь и не можешь разлюбить, и это
как болезнь, и болезнь эта продолжается целых шесть лет, и ничто не в силах
твоих, и ничего не можешь поделать, ничего, ничего, ничего, ничего,
ничего!..
- Перестань, прошу тебя. Не кричи, успокойся...
Она закрыла лицо руками.
- Да... Прости... Я уже успокоилась...
- Хочешь, поедем домой?
- Домой? Ах, да! Пока нет. Побудем немножко здесь, ладно?