"Натиг Расул-заде. Год любви" - читать интересную книгу автора - Ты что, старушка? - он внимательно посмотрел на нее - она
отвернулась. - Не надо, Таня, это смешно. - И торопливо добавил: - Я сейчас их спроважу, подожди минутку... Он поспешно вышел из комнаты, притворив за собой дверь. Слишком поспешно, подумала она, почти убежал, боялся, что я отвечу - не совсем это смешно, не смешно, не смешно, о боже, помоги мне. Когда он вошел, она сказала: - Давай пойдем куда-нибудь, а, давай выйдем отсюда... - у нее чуть дрожал голос, и говорила она, отвернувшись к стене! - Самир, - сказала она, когда они сидели в ресторане, маленьком, уютном, нелюдном, на окраине города, - тебе сейчас хорошо пишется? - Откуда такое счастье, - сказал он, улыбнувшись, - тяжело. Подолгу не пишу. Правда, издал несколько книжек... - Погоди, - сказала она, - ты сейчас начнешь хвалиться. Они помолчали. Дождь усилился, превратился в ливень, бил в окно, возле которого они сидели, и чуть просачивающаяся струйка воды в нижней части рамы зазмеилась на столик. Она потрогала пальцем эту мокрую полоску-змейку. - Раньше... - сказала она, - ты говорил, что я мешаю тебе работать. Помнишь? Когда в Москве я часто приходила к тебе в общежитие, ты начинал нервничать, не мог продолжать писать и дулся на меня. Ты меня никогда не любил, Самир. - Ну что ты, Таня, - он прикрыл ладонью ее пальцы, водящие по мокрой полоске, и, заметив в ее глазах заблестевшие слезы, отвел взгляд и сказал торопливо, суетясь: - ты ешь, Таня, ты же голодна. Ну ешь, пожалуйста. - А помнишь, - сказала она, - я придумала концовку к твоему рассказу, но потом оставил, немножко изменив. Помнишь? - Помню, Таня, помню. Она вдруг всхлипнула. Он легонько сжал ее пальцы в ладони, поднес ее руку к губам, и хотя в эту минуту к ним подошел и стал над столиком официант, нагло и откровенно ухмыляясь, Самир поцеловал ее руку, поцеловал несколько раз и, целуя в последний, посмотрел официанту в глаза. Тот смахнул улыбку с лица и спросил: - Можно горячее? - Да, - сказал Самир, и официант ушел. - А помнишь, - сказала Таня, задумчиво глядя в окно, за которым бесновался дождь, - помнишь, как мама уехала в деревню под Москвой на три недели, и ты три недели жил у меня, и ни строчки не написал за это время, и потому уезжал от меня ужасно недовольный, рассерженный. Самир, ты можешь просто радоваться жизни? Просто тому, что живешь на свете, тому, что случился, родился на свет именно ты, а не другой, просто тому, что дождь и сейчас вымокнешь? Тому, что, например, любишь и не можешь разлюбить, и это как болезнь, и болезнь эта продолжается целых шесть лет, и ничто не в силах твоих, и ничего не можешь поделать, ничего, ничего, ничего, ничего, ничего!.. - Перестань, прошу тебя. Не кричи, успокойся... Она закрыла лицо руками. - Да... Прости... Я уже успокоилась... - Хочешь, поедем домой? - Домой? Ах, да! Пока нет. Побудем немножко здесь, ладно? |
|
|