"Элеонора Раткевич. Слушай, флейтист!" - читать интересную книгу автора

Если отвлечься от лексики, то история Кена выглядела примерно так. Был
он из той породы, которая рождается с шипом в пятках, то есть вполне
нормальным подростком. Как и все нормальные подростки, он считал себя
достаточно непонятым, чтобы время от времени удирать куда подальше и
скорбеть о непонимании. Искали его обычно долго, так что, когда находили, у
него было намного больше оснований считать себя непонятым. Со временем он
вошел во вкус подобных прогулок, а клан махнул на него рукой, так что он
принялся пропадать неделями, забираясь все дальше, пока не набрел однажды
на пограничную реку, в которой с дикими воплями тонул сопляк лет восьми, а
по берегу бегали его сверстники и орали еще оглашённое. Кен умел плавать
настолько хорошо, что даже не ставил себе этого в заслугу. Спасти сопляка
было нетрудно, что он и сделал.
- Иногда я думаю, лучше бы он утонул тогда, - хмуро добавил Кен.
Спасенный молокосос обожал своего спасителя со всем нерастраченным
пылом детства и рассказывал всем, кому попало, какой Кен замечательный.
Рассказы эти день ото дня делались все ярче, текучая граница мало-помалу
становилась все полноводнее, свежий ветерок в позднейшей версии разгулялся
ураганом, а героизм Кена достиг и вовсе неимоверных масштабов. Кен
посмеивался, но ему, понятное дело, все это льстило. Правда, с тонущим
мальчишкой он вытащил на берег обязанность часто видеться с ним, ибо тот и
сам жить не хотел без своего героя, и никому житья не давал, стоило Кену
куда-нибудь запропаститься. Кен наезжал в соседний клан почти каждый день.
Когда Кену стукнуло лет четырнадцать, прогулки пришлось прекратить.
Вовсю полыхала очередная клановая распря - из тех, когда уже непонятно, кто
кого и за что, но изо всех сил. Кен привязался к мальчишке сильнее, чем
ожидал. На сердце у него было неспокойно: незадолго до начала усобицы пацан
заболел. Отпроситься повидать его и думать было нечего, так что,
истерзавшись с неделю, Кен увел у соседа лошадь и пересек на ней границу,
рассчитывая вернуться до рассвета.
- Значит, Стэн правильно угадал? - спросила Джой. - Но я не понимаю.
Кража лошади, конечно, серьезное дело, но за это - в ниндзя? В такие годы?
- Нас обстреляли, - угрюмо пояснил Кен.
На обратном пути их с лошадью обстреляли, и домой Кен вернулся пешком.
Все стало предельно ясно. В военное время он ездил в чужой клан, взял для
этого чужую лошадь, и вдобавок лошадь пала. Впрочем, самой поездки хватило
бы для приговора, гибель лошади всего лишь сделала его несомненным:
изгнание из клана. Не в пример ниндзя, которые всего лишь снимают с
отреченного талисман, кланы проводят отречение с утомительными
подробностями. Поначалу у Кена от горя и унижения сердце рвалось на части,
но под конец церемонии он так устал, что не чувствовал ничего, кроме
промозглой сырости весенней земли, ломоты в коленях и боли. Когда все
кончилось, Кен заснул, не вставая с колен. Проснувшись, он долго не мог
встать, а потом пошел искать поселение ниндзя.
- И как меня ни одна шальная стрела не задела, ни один нож? - вздохнул
Кен. - Резня была такая, что хуже не придумаешь.
Визит его, надо заметить, спас мальчика вторично. Он действительно был
опасно болен, а тяжелобольные особенно суеверны. Кен явился, когда тот
лежал в бреду, а у бреда своя логика. Мальчик решил, что раз уж его
спаситель с ним, то и теперь он его спасет. Почти до рассвета он не
отпускал Кена, отчего тот и нарвался на утренний объезд, но та ночь, что он