"Энн Райс. Мэйфейрские ведьмы ("Мэйфейрские ведьмы" #2) " - читать интересную книгу автора

Михайловым днем.
Всякий, к кому я обращался, тут же с готовностью сообщал мне, что,
собор действительно назван именем святого Михаила, но все происходящее на
площади никакого отношения к нему не имеет; однако, дабы лучше угодить Богу
и всем его ангелам и святым, именно этот праздничный день избран для
совершения казни над прекрасной графиней, которая будет сожжена заживо,
причем без оказания ей милости предварительного удушения, чтобы сия казнь
послужила примером всем окрестным ведьмам, коих развелось здесь великое
множество, хотя, надо признаться, даже под самыми чудовищными пытками
графиня не назвала ни одного имени, не выдала никого из своих сообщниц -
вот до чего велика власть дьявола над нею. Но инквизиторы, заверяли меня
горожане, все равно разыщут этих ведьм.
От многочисленных собеседников самого разного рода, своими долгими
рассказами едва не заговоривших меня до умопомрачения, я также узнал, что в
окрестностях этого процветающего городка вряд ли найдется хоть одна семья,
членам которой не довелось собственными глазами видеть проявления великой
силы графини: она с готовностью исцеляла больных, приготавливая для них
снадобья из трав, налагала руки на увечных и калек, а взамен не просила
ничего, кроме поминовения ее в молитвах. Как выяснилось, умение снимать с
людей заклятия, наложенные не слишком сильными ведьмами, принесло ей
великую славу, и многие страдавшие от злых чар приходили в ее гостеприимный
дом с просьбой изгнать бесов, вселившихся в них по неведомо чьему приказу.
Кто-то из горожан сказал мне, что таких черных, цвета воронова крыла,
волос, как у графини, нет больше ни у кого; другой вспоминал ее
удивительную красоту и сокрушался по поводу того, что палачи искалечили
прекрасную женщину; третий поведал, что только благодаря графине его
ребенок остался жив; четвертый поддержал его, добавив, что ей было по силам
излечить даже самую страшную лихорадку, что к праздникам она дарила своим
слугам золотые монеты и что от нее не видели ничего, кроме доброты.
Можно было подумать, Стефан, что я прибыл на канонизацию святой, а не
на сожжение. Никто из тех, кого я повстречал в течение первого часа своего
пребывания в городе, медленно проезжая взад и вперед по узким улицам как
будто в поисках нужного мне дома и останавливаясь, чтобы поговорить с
каждым встречным, не сказал ни единого худого слова в адрес этой женщины.
Однако тот факт, что к сожжению на костре приговорена столь добрая и
знатная женщина, несомненно, возбуждал этих простолюдинов еще сильнее,
словно красота и щедрость графини делали ее смерть грандиозным и
захватывающим зрелищем. Уверяю тебя, у меня сердце сжималось от страха,
когда я слышал щедро расточаемые в ее адрес похвалы, видел готовность
расписывать ее добродетели... и одновременно - странный блеск в их глазах,
когда они заговаривали о грядущей казни. В конце концов, не в силах больше
вынести все это, я направился к громаде костра и принялся внимательно
осматривать его, поражаясь столь внушительным размерам.
Да, как много требуется угля и дров, чтобы целиком и полностью сжечь
человеческое существо. Как обычно, я с ужасом взирал на приготовленный
костер и, как обычно, недоумевал, почему избрал себе именно такой род
занятий. Ведь в какой бы подобный этому город, застроенный убогими
каменными домишками и украшенный старинным собором с тремя колокольнями, я
ни въехал, везде меня встречал шум толпы, а уши наполнялись треском
поленьев, кашлем, стонами и в довершение всего воплями умирающих. Как тебе