"Мир вне времени" - читать интересную книгу автора (Нивен Ларри)

Два куплета из песни «Маленькие глазки»

воспроизведены с разрешения автора, Тима Дигби.

Оуэну Локку и Джуди-Лини дель Рей.

которые редактировали рукопись этой книги

и заставили меня переписать некоторые места:

где вы были, когда я писал «Мир-Кольцо»?

Всем, у кого есть первое издание «Мира-Кольца»:

берегите его. Это единственная версия, где Земля

вращается в неправильную сторону (в главе I).

I

Корбелл начал давать вещам имена.

Оставшись один в своей маленькой Вселенной, отделенный от всего человечества и лишенный возможности говорить с кем-либо, кроме себя и компьютера, он навешивал на все окружающее ярлыки. Себя он звал Джей Би Корбелл, как и в прежней жизни. Да, это было смелое решение. Какое-то время он думал о себе как о КОРБЕЛЛе Втором (Как Отморозок Решил Бабахнуть Ершом Ледащих Легавых). Но когда Джером привык к новой форме носа, тонким рукам и чужому телу, нужда в таком названии отпала, а зеркал на корабле не было. Кухней он называл стену с пазами и экраном, на котором высвечивалось меню. Стена напротив стала Фитнес-Клубом: на ней находились тренировочные снаряды, а также оборудование для создания сауны, душа и паровой бани. Комната с медицинским оборудованием и анабиозной камерой стала Лужайкой.

Рубка корабля представляла собой полую сферу, точно в центре которой находилось кресло, окруженное приборной панелью в виде подковы; к ней вел ажурный металлический мостик. Кресло могло принимать различные формы, а массаж делало хороший до неприличия. Сферические стены по команде компьютера отображали картину окружающего космоса, при этом создавалось впечатление, что пилот и панель управления плавают в безбрежном пространстве. Еще стены могли показывать учебники по астрономии, астрофизике и истории Государства и диаграммы состояния корабля. Рубку Корбелл стал называть Комнатой-Маткой.

Компьютер отвечал на голосовое управление из любого места корабля. К нему прилагался шлем, похожий на фен с толстым шнуром; он напрямую подключал сознание пилота к компьютеру. Джером боялся им пользоваться, а к компьютеру обращался только для того, чтобы отдать приказ или получить информацию. Компьютер отзывался на безличное «Компьютер». Но чтобы дать имя своему кораблю, украденному у Государства, Корбелл мучился не один месяц. В конце концов корабль стал именоваться «Дон Жуан», частично из-за своей фаллической формы.

Все это были мелкие решения, но главное решение Корбелл уже принял. Тот день, когда он освободился от власти Пирссы и направился к ядру Галактики, стал лучшим днем в его жизни. «Дону Жуану» предстоит участвовать в красивом завершении карьеры и взорваться сразу после этого. Следующее большое решение придется принимать только через двадцать один год. А сейчас, в годе полета от Земли, Корбелл до смерти хотел услышать человеческий голос.

Он пребывал в нерешительности. Может ли Пирс сказать что-либо, достойное его ушей? Год назад он сам прервал разговор и заставил компьютер отключить лазерный приемник в качестве жеста презрения. Тогда это был необходимый жест. Сможет ли Пирс понять, что у него снова появился собеседник? Корбелл вел по этому поводу длительные дискуссии.

— Действительно ли я так одинок? — спрашивал он себя. — Неужели мне так скучно? Или мне просто надо услышать чей-нибудь голос? — И его собственный голос эхом отдавался от стен рубки. В конце концов Джером приказал:

— Компьютер! Включить лазерный приемник.

И — ничего. Долгие часы по-прежнему проходили в тишине. Корбелл был в ярости. Неужели Пирс сдался и теперь тренирует еще одного бывшего «отморозка»?

Громкий зов застал его за завтраком через три дня.

— Корбелл!

— А? — Странно, компьютер раньше никогда к нему не обращался. Неужели что-то случилось?

— Говорит Пирсса. Ах ты предатель! Поворачивай корабль и выполняй задание.

— Да пошел ты! — У Корбелла резко поднялось настроение.

— Сам иди, — голос Пирссы стал просто елейным. Тут явно что-то не так. «Дон Жуан» сейчас на расстоянии светового года от Солнца, что может ему сделать Государство?

— Компьютер, отключить приемник!

— Ничего не выйдет, Корбелл! За последние семь месяцев я перекачал в компьютер свою личность. Поворачивай, или я перекрою тебе воздух!

Джером заорал что-то непристойное. В ответ — очень красноречивая тишина. Тихое гуденье воздуха в системе жизнеобеспечения давно превратилось для него в фоновый шум, но его отсутствие не заметить было нельзя.

— Включить подачу воздуха! — в панике закричал пилот.

— Ну что, заключим сделку, Корбелл?

— Ни за что! Я брошу... — Есть здесь что-нибудь тяжелое, что можно бросить? Ничего? — Я открою дверцу микроволновки, заклиню ее и брошу в компьютер! Ты получишь не корабль, а груду мусора!

— Твое задание...

— Заткнись!

И Пирс действительно замолчал. В наступившей тишине было отчетливо слышно гудение воздуха. Что теперь? Если куратор контролирует компьютер, весь корабль в его власти. Почему он сам не повернул корабль? Или все же повернул? Корбелл прошел в Комнату-Матку и взобрался в кресло перед приборами.

— Полный обзор.

И кресло повисло в черноте. Половина светового года расстояния не изменила картину звездного неба, но в результате полета с ускорением свет падал на «Дон Жуана» под углом, и звезды казались словно сдвинутыми вперед. В прошлой жизни, проводя ночи на своей маленькой яхте, Корбелл изучил формы созвездий. Стрелец сейчас висел на головой так же, как и раньше, а вокруг корпуса корабля и под ним пылало кольцо белого пламени: межзвездный водород сгорал в пламени термоядерного синтеза. Солнце казалось розовой точкой под ногами... и рядом с ним что-то мигало. Джером присмотрелся и увидел, как на фоне звезд к нему движется едва различимая человеческая фигура. Светлые волосы, узкие черты лица... Пирс! Корбелл смотрел, не дыша. Куратор казался больше «Дон Жуана» и был очень зол.

— Компьютер, убрать этого клоуна с экранов! Фигура исчезла, и Корбелл перевел дыхание.

— Пирс, Пирсса, Компьютер или как тебя там! Слушай мою команду. Мы полетим по направлению к галактической оси с ускорением в одно «же», поворот — в середине траектории. Ты будешь делать все, чтобы сохранить во время пути мою жизнь и целостность корабля. Теперь можешь говорить.

Из динамиков раздался голос бывшего куратора:

— Зови меня Пирсса. Корбелл с облегчением вздохнул.

— Хорошо. Ты будешь меня слушаться?

— Да. Корбелл, нам надо поговорить. Ты обязан своей жизнью Государству и при этом крадешь ключ к выживанию человечества! Думаешь, мы строим так много кораблей? А сколько планет станут подходящими для людей благодаря нашим зондам? Или ты считаешь, что человечеству не придется покидать Землю?

— Компьютер, с этого дня я буду обращаться к тебе «Пирсса». А теперь заткнись.

И наступила тишина.

Теперь Корбелл ловил себя на том, что начинает хихикать ни с того ни с сего. Он мог есть, сидеть в рубке и смотреть на небо или упражняться в Фитнес-Клубе и вдруг начать хихикать. Ему было очень трудно остановиться: ведь Пирсса слышал его и не мог ответить. Курахор Пирс остался в далеком прошлом, сейчас был только Пирсса — личность, живущая в памяти компьютера. Что ни говори, а от человека она очень отличается: у нее другие органы чувств, другая мощность мозга, она не страдает от голода и неудовлетворенного сексуального желания, ей не надо делать упражнения и ходить в туалет... И у нее может отсутствовать чувство самосохранения. Это необходимо выяснить. Зато сейчас Пирсса — раб Корбелла и безоговорочно слушается его приказов.

Через две недели Джером уступил желанию поговорить. Он уселся в кресло в рубке, включил экраны (звезды вверху уже казались ярче и синее, чем внизу) и произнес:

— Пирсса, можешь говорить.

— Хорошо. Ты велел мне защищать твою жизнь и корабль. Я не могу предотвратить твою смерть и потерю корабля, если мы продолжим лететь с ускорением в одно стандартное.

— Не лги мне! Я все проверил на компьютере еще до того, как миновал Сатурн. Таранный эффект лучше работает на высокой скорости, так как я могу уменьшить ширину поля, и поток водорода будет больше.

— Ты использовал для расчетов компьютерные данные.

— Конечно!

— Корбелл, эти данные предназначались для полетов на расстояние пятьдесят два световых года, а не тридцать три тысячи. Мы сделали генератор поля очень прочным, но такое ускорение на пиковой скорости он не выдержит — нагрузка просто разорвет его. Если хочешь выжить, придется через три года уменьшить тягу.

Куратор Пирс никогда не врал — ему это было не нужно. Зачем лгать «отморозку»? Но Пирсса — не Пирс. И Корбелл сказал:

— Ты лжешь.

— Нет. Решайся. Ты приказал мне не лгать, а нарушить приказ я не могу, иначе давно уже повернул бы корабль к звезде Ван Маанана.

— Но такой расклад меняет все мои планы. Сколько нам потребуется, чтобы достичь ядра Галактики?

— При безопасном полете — пятьсот лет.

— А если вероятность остаться в живых — девяносто процентов? Сколько тогда?

— Считаю. Недостаточно данных о массовой плотности межзвездного пространства. Посчитаем ее по дороге. Сто шестьдесят лет, четыре месяца плюс-минус десять месяцев по корабельному времени.

Корбелл похолодел. Так долго?

— А если лететь не прямо? Можно срезать путь над плоскостью Галактики...

— И получить межзвездное вещество меньшей плотности. Считаю. Отлично, Корбелл. Мы потеряем время на боковом повороте, но все равно это выйдет быстрее. Сто тридцать шесть лет одиннадцать месяцев, с точностью год и один месяц.

— Все еще слишком долго.

— Столько же времени займет возвращение. Домой попадет только твой труп, Корбелл. Первоначальное задание можно выполнить быстрее. Итак?

— Ладно, за... — Никогда не говори компьютеру «забудь!». — Ввожу изменения в приказ. Твоя задача — доставить нас к ядру Галактики за минимальное время при вероятности моего выживания девяносто процентов.

— Земли ты больше не увидишь.

— Заткнись. Тишина.

— Можешь говорить. Тишина.

— Тебе не нравится, когда тебе приказывают замолчать?

— Конечно, не нравится. Я молчал неделю, значит, время полета увеличилось почти на месяц. Чем дольше я буду тебя уговаривать, тем дольше мы будет выполнять задание!

— Я могу приказать тебе забыть о нем.

— И я забуду, только в памяти у меня кое-что перепутается. Я взываю к твоей благодарности. Государство создало тебя, ты обязан ему жизнью...

— Чушь.

— Как ты можешь забыть о своем долге? Корбелл с трудом подавил желание врезать кулаком по приборам.

— Я ни о чем не забыл. Каждый раз, как ты произносишь «Государство», мне хочется встать по стойке «смирно».

— Тогда почему ты не слушаешься голоса социальной сознательности?

— Это не мой голос! Вы вливали мне РНК, это от нес у меня чувство долга Государству!

Пирсса выдержал драматическую паузу и вопросил:

— А если это все же твои чувства?

— Что ж, ничего не поделаешь — я их не слушаюсь. Так что это твои проблемы, тебе с ними и жить.

— Ты больше не увидишь Землю. Медицинское оборудование корабля не подарит тебе вечную жизнь.

Корбелл фыркнул.

— Все, хватит! Лекарства и анабиозная камера должны обеспечить мне молодость и здоровье на двести лет как минимум. Ты забыл, что анабиоз способствует омоложению?

— Это неправда. Я солгал тебе. Ты должен был жить столько, сколько надо, чтобы выполнить задание. Будь наши лекарства лучше, мы сделали бы полет дольше.

Такая ложь соответствовала тому, что Корбелл знал о Государстве.

— Ах вы сукины дети!

— Корбелл, послушай меня. За триста лет люди могут найти лекарство вечной молодости. Мы прилетим как раз вовремя...

— Лекарство дадут не-гражданину? Молчание.

— Мы летим к ядру Галактики. Следуй приказам.

— Ты должен немедленно лечь в анабиоз, — сообщил Пирсса мертвым голосом.

— С чего это?

— Тебе придется проводить десять лет в анабиозе, полгода восстанавливать силы и снова ложиться в анабиоз. Тогда ты сможешь дожить до конца путешествия.

— Да? А если ты меня не разбудишь?

— Это твои проблемы. Предатель.