"Энн Райс. Наследница ведьм ("Мэйфейрские ведьмы") " - читать интересную книгу автора

друг друга слога для постороннего уха представляли собой непонятную
скороговорку, меж тем как для отца с дочерью это был тайный язык общения.
Казалось, что они умели в этих песнях изливать друг другу душу. Казалось,
Эмалет подпевала отцу, будто на самом деле умела говорить...
"Эмалет, дорогая моя Эмалет, доченька моя и моя возлюбленная". Отец с
нетерпением ожидал ее появления на свет. Ради него ей нужно было поскорее
расти и набираться сил. Когда наступит положенный срок, к ней на помощь
придет мама и начнет вскармливать ее своим молоком.
А пока мама спала. Плакала. Видела сны. Болела. Порой они с отцом
ссорились, и в эти минуты весь мир Эмалет сотрясался от дикого ужаса.
Но вскоре после этого кошмара к ней всегда приходил отец и затягивал
свою песнь, не уставая напоминать, что его речь слишком быстра, чтобы ее
могла разобрать мать. От этой мелодии маленький круглый мир Эмалет как будто
расширялся и постепенно превращался в безграничное пространство, в котором
она парила на крыльях отцовской песни.
Кроме того, отец читал ей чудесные стихи, в особенности прекрасные
своей рифмой, заставлявшей маленькое тельце Эмалет содрогаться от волнения.
Она вытягивала ножки и ручки, вертела головкой в разные стороны - уж очень
приятно было внимать музыке слов.
В отличие от отца мать с Эмалет никогда не разговаривала. Подчас
создавалось такое впечатление, что она даже не подозревает о существовании
своей дочери. Однако, несмотря на то что Эмалет была совсем крошкой, ее
тельце, как утверждал отец, уже было сущим совершенством. А на маленькой
головке успели вырасти длинные волосы.
Тем не менее, Эмалет понимала все, что говорила мать, и даже видела
слова, которые та писала на бумаге. Она часто слышала, как мать что-то
шепчет, и знала, что матери страшно. Порой они вместе видели одни и те же
сны. Лицо Майкла Сцены борьбы. Эмалет взирала на лицо отца глазами матери и
при этом ощущала ее невыразимую печаль.
Отец любил мать, но порой она доводила его до белого каления. Будучи не
в силах совладать с собой, он нередко распускал руки, причем подчас колотил
ее так сильно, что она не могла удержаться на ногах. Мать страдала, и Эмалет
при этом визжала, вернее сказать, пыталась визжать. А ночью после таких
побоищ, когда мать забывалась сном, всегда являлся отец. Он успокаивал дочь,
говорил, что ей не следует ничего бояться. Говорил, что они вместе придут к
каменному кругу Доннелейта. И всякий раз завершал свой разговор с дочерью
рассказами о тех далеких временах, когда все люди были прекрасны и жили на
одном острове, который был сущим раем. Это замечательное время длилось до
тех пор, пока на остров не явились другие люди, в том числе и низкорослые.
Невозможно было без грусти и жалости слушать о слабостях и трагической
судьбе этих маленьких человеческих созданий. И невольно напрашивался вопрос:
а не лучше бы им вовсе исчезнуть с лица Земли?
"Я расскажу тебе все, что знаю сам. Все, что когда-то было поведано
мне", - говорил отец.
И перед взором Эмалет явственно вырисовывался каменный круг, а посреди
него - высокая фигура отца Он представал перед ней таким, каким он был в те
далекие годы. Отец играл на арфе, и все танцевали. Она видела, как в тенях
деревьев прятались низкорослые люди. Сердитые и злорадные, они были ей
неприятны, и ей очень не хотелось, чтобы они прокрались в город. Отец
говорил, что эти люди испытывают к ним врожденную ненависть. Еще бы! Можно