"Энн Райс. Лэшер ("Мэйфейрские ведьмы" #4) " - читать интересную книгу автора

который вообще достался ей без всякого труда.
Но поход на Майкла, да еще когда тебе всего лишь тринадцать,
представлялся Моне чем-то вроде покорения Эвереста. Тем не менее уже одна
только мысль о такой возможности доставляла ей удовольствие. "Я буду не я,
если этого не сделаю!" - беспрестанно твердила она себе. А после того, как
это свершится, она непременно выудит из Майкла правду о Роуан. В конце
концов, должна же Мона узнать, что произошло в то роковое Рождество и почему
исчезла Роуан. Вряд ли со стороны той это выглядело предательством в полном
смысле этого слова. Однако то, что Роуан ушла не одна, ни у кого не вызывало
сомнений. Именно поэтому вся семья за нее ужасно волновалась, хотя далеко не
все желали признаться в этом вслух.
Почему-то никто не верил, что Роуан умерла. Создавалось такое
впечатление, что она просто ушла, забыв закрыть за собой входную дверь. Но
не успела она выйти за порог, как ей на смену поспешила Мона. Та самая,
которая давно изнывала по Майклу Карри. Сильный и волосатый, как мамонт, он
в буквальном смысле сводил ее с ума.
На мгновение Мона задержала взгляд на огромной входной двери, перебирая
в памяти всех членов семьи, которые входили через нее в дом. На Амелия-стрит
до сих пор висел большой портрет двоюродного дяди Джулиена. Правда, перед
приездом тети Гиффорд мать Моны, Алисия, всегда его снимала, что глубоко
задевало чувства бабушки Эвелин. Почти всегда молчаливая, та, казалось,
постоянно пребывала в плену собственных мечтаний, от которых ее могло
отвлечь только беспокойство за Мону и Алисию - за последней нужен был глаз
да глаз, чтобы она не упилась до смерти. Патрик, отец Моны, уже давно
потерял человеческий облик и, верно, позабыл даже, как его зовут.
Когда Мона взглянула на входную дверь, ей почудилось, будто в проеме
возник седовласый и голубоглазый дядя Джулиен. В эту минуту она почему-то
вспомнила о том, что он когда-то танцевал в этом доме с бабушкой Эвелин.
Однако семейная история об этом умалчивала, равно как и о самой Эвелин, ее
внучках Гиффорд и Алисии, а также о единственном ребенке Алисии - Моне.
Но видение оказалось всего лишь плодом воображения. Никакого дяди
Джулиена в дверях не было. Мона поняла, что ей нужно соблюдать осторожность
и быть постоянно начеку. Что бы ей ни привиделось, это было за гранью
реальности - той самой реальности, на пороге которой она стояла.
Мона направилась по выложенной плитками дорожке к торцу дома, где
находилась терраса. На ней в течение многих лет сидела в своем
кресле-качалке тетушка Дейрдре. Бедная тетушка Дейрдре! Мона много раз
видела ее из-за забора, но ни разу девочке не удалось проникнуть в дом.
Теперь она знала, что тетю Дейрдре безбожно накачивали лекарствами.
Теперь терраса была приведена в образцовый порядок. Противомоскитную
сетку сняли. Правда, Майкл снова поставил здесь кресло-качалку тетушки
Дейрдре и, подобно ей, часами просиживал в нем на свежем воздухе, словно
тоже тронулся рассудком. На окнах жилых комнат висели кружевные занавески и
изысканные шелковые портьеры. Одним словом, по всему было видно, что в доме
жили состоятельные люди.
Там, где тропинка изгибалась, много лет назад упала и скончалась на
месте тетя Анта. Та самая, которой на роду было написано произвести на свет
ведьму - Дейрдре. Несчастная Анта разбила голову и поэтому лежала здесь вся
в крови.
Поскольку поблизости никого не было, Мона, не опасаясь быть застигнутой