"Энн Райс. Скрипка" - читать интересную книгу автора

гостиную, где из золоченой рамы на нас смотрит святой Себастьян, а в
нескольких дюймах от картины стоит проигрыватель.
Телефон вновь принялся щелкать. Настала пора лгать. Щелк, щелк...
Наверное, пришло сообщение.
"Но дело в том, Триана, что тебе все это приснилось. И этот запах не
мог появиться. Нет, только не он, потому что эта жуткая вонь не может быть
связанной с Карлом. Это не мой Карл. Это просто мертвое тело".
Я подумала, что пора пошевелиться. Но тут что-то остановило меня.
Музыка, незнакомая музыка... Ее не могло быть на дисках, разбросанных по
полу. Но инструмент я узнала.Только скрипка умеет так петь, только скрипка
умеет так молить и рыдать в ночи. В детстве я страстно мечтала, что
когда-нибудь сумею извлечь подобные звуки из своей скрипочки.
Кто-то перед домом играл на скрипке. Я слышала, как музыка нежно
возносится над уличным гулом. Отчаянная и пронзительная музыка, словно
подчиненная дирижерской палочке Чайковского; я слышала мастерские пассажи,
настолько быстрые и виртуозные, что они казались волшебными.
Я поднялась и подошла к угловому окну.
Он был там. Тот высокий, с блестящими черными длинными волосами, как у
рок-музыкантов, в пропыленном пальто. Тот самый, кого я видела прежде.
Теперь он стоял на углу, на дорожке из разбитого кирпича возле чугунной
ограды, и играл на скрипке, а я смотрела на него из окна. Я снова задернула
занавеску. От звуков божественной музыки мне захотелось плакать. Еще
немного - и я умру от всего этого: от смерти и зловония в доме и от
совершенной красоты этой музыки.
Зачем он пришел? Почему ко мне? И почему из всех инструментов он выбрал
скрипку, которую я так люблю и с которой так мучилась в детстве? Впрочем,
кто не любит скрипку? Но почему нужно играть на ней у меня под окном?
"Милая детка, все это тебе снится! Ты попала в очередную глубокую,
самую худшую ловушку гипна-гогики. Ты все еще во власти сна. Ты вообще не
проснулась. Возвращайся и приди в себя, убедись, что ты там, где должна
быть... лежишь на полу. Приди в себя..."
"Триана!"
Я обернулась.
В дверях стоял Карл. Голова обмотана белой тканью, бледное лицо,
высохшее, как скелет, тело под черной шелковой пижамой, в которую я его
переодела.
"Не делай этого!" - произнес он.
Скрипка зазвучала громче. Смычок обрушился на басовые струны, взял ре,
соль, издав душераздирающий надрывный аккорд, звучащий почти диссонансом,
который в эту секунду как нельзя лучше выразил мое отчаяние.
- Карл! - воскликнула я. Должно быть, воскликнула.
Но Карл исчез. Карла больше не было. Скрипка продолжала петь; она все
пела и пела, и когда я повернулась, то снова увидела музыканта: его
блестящую черную шевелюру, широкие плечи и скрипку, переливающуюся оттенками
коричневого при уличном свете; он с такой яростью ударил смычком по струнам,
что у меня по затылку и рукам пробежали холодные мурашки.
- Продолжайте, продолжайте! - закричала я.
Он раскачивался как безумный - одинокая фигура на углу, в мерцании
красных ламп цветочной лавки, в тусклом свете изогнутого уличного фонаря, в
тени веток магнолии, нависших над кирпичами. Он продолжал играть. Он играл о