"Энн Райс. Скрипка" - читать интересную книгу автора

цветочной лавкой, оглянулся и помахал мне. А потом осторожно переложил
смычок в левую руку, в которой держал скрипку, и правой послал воздушный
поцелуй - совсем как те двое молодых ребят во сне, которые принесли мне
розы.
"Розы, розы, розы..." Мне показалось, будто я слышу, как кто-то
произнес эти слова на чужом языке, и я чуть не рассмеялась от мысли, что
роза все равно остается розой.
- Триана, - ласково позвала мисс Харди и положила руку мне на плечо. -
Вы позволите мне сделать пару звонков. - И тон ее был отнюдь не
вопросительным.
- Да, мисс Харди, мне самой следовало позвонить. - Я откинула с глаз
челку и заморгала, пытаясь лучше рассмотреть и ее саму, и надетый на ней
цветастый, очень симпатичный халатик. - Все дело в запахе, да? Вы тоже
почувствовали?
Она медленно кивнула.
- Почему, Бога ради, его мать оставила вас здесь одну?
- Несколько дней тому назад в Лондоне появился на свет младенец, мисс
Харди. На автоответчике осталось сообщение. Можете послушать. Я настояла,
чтобы его мать уехала. Она не хотела оставлять Карла. Но, знаете ли, никто
не может точно сказать, когда покинет этот свет умирающий или когда родится
ребенок. К тому же речь шла о первенце сестры Карла, и Карл сам велел матери
ехать. Я тоже настаивала. К тому же... Знаете, я просто устала от всех
остальных визитов.
Ее лицо ничего не выразило. Я не могла догадаться, о чем она думает.
Возможно, в эту секунду она сама не в силах была разобраться в собственных
мыслях. Мне вдруг пришло в голову, что она хорошо смотрится в этом халате,
белом, с неяркими цветами, присборенном у талии, и на ногах у нее, как и
полагается даме из Садового квартала, атласные шлепанцы. Седые волосы
аккуратно подстрижены и уложены маленькими кудряшками вокруг лица. Все
говорили, что мисс Харди очень богата.
Я снова выглянула на улицу, но не увидела высокого сухопарого человека.
Зато опять услышала те же слова: "...безумие не для тебя. Ты из тех, кто
никогда не утратит способность разумно мыслить". Я не сумела запомнить
выражение его лица. Улыбался ли он? Шевелил ли губами? Что касается музыки,
то лишь от одной только мысли о ней на глаза мне навернулись слезы.
Это была самая бесстыдно чувственная музыка, словно Чайковский говорил:
"К черту весь этот мир" - и выпускал наружу сладчайшую печальную боль, что
никогда не удавалось ни моему Моцарту, ни моему Бетховену.
Я оглядела пустой квартал, дальние дома. Медленно раскачиваясь, на угол
выехал трамвай. Мой Бог, да вот же он! Скрипач. Оказывается, он перешел на
островок безопасности и стоял на трамвайной остановке, но в трамвай не сел.
Он находился слишком далеко, и я не могла разглядеть его лицо, даже не могла
понять, видит ли он до сих пор меня. Потом он повернулся и исчез.
Ночь была прежней. Зловоние было прежним.
Мисс Харди застыла в испуге и выглядела очень печальной. Она думала,
что я сошла с ума. А возможно, ей было просто неприятно, что, навестив меня,
она оказалась в такой ситуации и теперь придется взять на себя лишние
хлопоты. Не знаю.
Соседка ушла. Я подумала, что она хочет найти телефон. Для меня у нее
не нашлось больше слов. Наверное, она решила, что я не в себе и не стою еще