"Энн Райс. Плач к небесам " - читать интересную книгу автора

уже стоял в музыкальной гостиной в роскошном бархатном кремовом костюме и
зеленом жилете из тафты. Было очевидно, что он чрезвычайно рад этому
приглашению.
Марианна крепко спала при поднятых шторах. Тонио предстояло разбудить
горгону Медузу.
Пробежавшись гребнем по волосам и надев лучший костюм, он в одиночестве
отправился к Алессандро и пригласил его войти в дом, словно был здесь
хозяином.
- Я в растерянности, синьор, - сказал он. - Моя матушка больна. Мне
неловко петь для вас одному.
Но даже в этой неожиданной компании он почувствовал душевный подъем.
Солнечный свет заливал резную мебель из красного дерева и обитые камчатной
тканью мягкие диваны, составлявшие убранство гостиной. И, несмотря на
выцветший ковер и потрескавшийся потолок, комната выглядела очень мило.
- Пожалуйста, принеси кофе, - попросил он Беппо.
А потом открыл клавесин.
- Простите меня, ваше превосходительство, - мягко сказал Алессандро. -
У меня и в мыслях не было вас побеспокоить. Я думал, что просто посижу
где-нибудь в сторонке, пока вы с матушкой будете петь, и не стану вам
мешать. Беппо много рассказывал мне о ваших дуэтах, и к тому же я помню ваш
голос. Я его не забыл.
Его улыбка была ласковой и задумчивой. Без своих хоровых одежд он уже
не выглядел неземным созданием и походил скорее на деревенского богатыря,
чем на аристократа. Каждый его жест смягчался плавным ритмом голоса.
Тонио засмеялся. Но он был одинок и знал, что непременно расплачется,
если этот человек сейчас уйдет.
- Садитесь, пожалуйста, синьор, - предложил он. И обрадовался, когда
появилась Лина с чайником, а за ней - Беппо с целой стопкой нот.
Тонио был страшно взволнован. Ему пришло в голову, что, если его
общество будет приятно для Алессандро, тот будет приходить к нему снова и
снова. Он взял партитуру последней оперы Вивальди, "Монтесума". Все арии
были для него новы, но он не мог рисковать, исполнив что-то старое и
банальное. Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы погрузиться в
энергичную и драматическую вещь, и голос его быстро окреп.
Он никогда не пел в этой комнате. Здесь было больше голого мрамора, чем
ковров и драпировки. Возник великолепный резонанс, и, когда Тонио замолчал,
тишина напугала его. Он не смотрел на гостя. Но прислушивался к себе и
удивлялся нарастающему любопытному ощущению: какому-то смущенному восторгу.
Он повернулся к Алессандро и импульсивно подозвал его. И был безумно
рад тому, что евнух поднялся и устроился рядом с ним за клавесином. Тонио
быстро начал первый дуэт и услышал тот самый восхитительный голос, как
могучая сила поднимающий и выводящий вперед его собственный.
За этим последовал другой дуэт, а потом еще один, и когда дуэтов уже не
осталось, они принялись сами составлять их из арий. Они выбрали из этой
стопки и спели все, что им нравилось, и даже кое-что, что им вовсе не
нравилось, а потом перешли к другой музыке. В конце концов Тонио уговорил
Алессандро присесть рядом с ним на скамеечку, и им подали кофе.
Затем пение продолжилось и продолжалось до тех пор, пока между гостем и
маленьким хозяином уже не осталось никаких формальностей. Алессандро
указывал ему на разные нюансы того или иного сочинения. Он то и дело