"Луанн Райс. Дитя лета " - читать интересную книгу автора

глядя на человека, стоящего на пристани. Анжело Назарена.
- Можешь ничего не говорить, - сказал Патрик, - ты учуял запах кофе.
- Нет, - ответил Анжело, - просто я рано встал и наткнулся на газету, и
подумал, не составить ли тебе компанию, чтобы ты не напился или каких других
глупостей не наделал. Завтра ведь самый долгий день в году, уже статьи
пошли... - В одной руке он держал "Хартфорд Курант", другой, ступив на борт,
взял тяжелую синюю кружку с кофе.
- Я больше не пью, - сказал Патрик. - Ему одновременно и хотелось и не
хотелось прочесть статью. - Сам знаешь. А потом, я вообще с тобой не
разговариваю. Ты продаешь мой док.
- И на этом делаю миллионы, - весело хмыкнул Анжело. - Когда мой
дедушка купил эту землю, она считалась дерьмовой, бросовой - у
железнодорожного моста, рядом с болотом, вонючим, как гнилые моллюски. Но он
был смышленый, мой дед, и сообразил, что место у воды - это чистое золото. И
мне выгода. Хороший кофе.
Патрик не ответил ему. Он в упор глядел на фотографию Мары на первой
странице газеты. Фотографию, сделанную в розовом саду ее бабушки, в десяти
милях отсюда, рядом с красивым, крытым серебряной крышей домом в
Хаббардз-Пойнт. Камера уловила блеск ее глаз - трепет, радость, тайну,
которую она, казалось, всегда хранила в себе. Патрика охватило чувство,
которое возникало постоянно: если сейчас он наклонится к ней близко-близко,
она шепнет ему на ухо, сообщит то, что он так отчаянно хотел знать...
- Вечно эти газеты делают из мухи слона. - Анжело покачал головой. -
Бедняжки нет уже девять лет. Давно пошла на корм рыбам, всем ясно.
- Это в тебе твое сицилийское происхождение говорит.
- Нет ее в живых, Патрик, нет. Мертва она, - на этот раз резко заявил
Анжело. Они с Патриком когда-то вместе ходили в школу, вместе прислуживали в
алтаре храма Святой Агнессы, были шаферами друг у друга на свадьбах. Именно
Анжело и Пэтси познакомили Патрика с Сандрой.
- Наверняка это дело рук ее мужа, правильно?
- Я долгое время тоже так думал, - ответил Патрик.
- Послушай, а как все-таки его звали? У него была не такая фамилия, как
у Мары...
- Его звали Эдвард Хантер. У Мары была своя карьера. Она сохранила
девичью фамилию, когда выходила за него замуж.
И в памяти Патрика тут же всплыло любезное, мальчишески смазливое лицо
Эдварда Хантера, его быстрая, острая маклерская улыбка, такая же широкая,
как у Мары, но начисто лишенная той сердечности, душевности, глубины,
цельности, подлинности, лучезарности... Во время службы в полиции Патрику
доводилось тысячи раз сталкиваться с улыбками, вроде той, что была у
Хантера. Ими улыбались мужчины, превысившие скорость по дороге домой из тех
мест, где им не следовало бывать; ими улыбались мужчины, находившиеся по
адресам, откуда в полицию поступал звонок о домашнем насилии, - одним
словом, ими улыбались мужчины, которые старались убедить мир, что они
существенно лучше, чем их вынуждают выглядеть данные обстоятельства. Патрика
такие улыбки убеждали во мнении, что улыбка - всего лишь улыбка, а за нею
может крыться нечто совсем иное.
- Да все так думали, не только ты. Но этот подонок не оставил даже
следов тела. Поэтому там совершенно не за что зацепиться. А тебе пора бы...
- Можно было бы поступить так же, как с Ричардом Крафтсом, - сказал