"Федор Разумовский. Прокаженный " - читать интересную книгу автора

двойную порцию "пожарских", салат из редьки и стакан сметаны, можно было
подхарчиться прилично и недорого. В заведении было душно и пусто - есть в
такую жару не хотелось никому. Быстро сгрузив тарелки с подноса, аспирант
посолил молочнокислый продукт и взялся было за ложку, однако взгляд его,
случайно упавший на кусочек черного хлеба, увлек Юру во времена не столь уж
давнего своего служения родине.
Отдавал он воинский долг в славных внутренних войсках уже после
окончания института, в котором не было военной кафедры. Порядки и феня в
армии были как на зоне, не обошлось, конечно, без дедовщины и офицерского
беспредела. Помнится, на учебном пункте оголодавший рядовой Титов взял с
сержантского стола горбушку хлеба. Кара была страшной. После отбоя всю роту
заставили бежать на корточках, а перед Юрой поставили котел с пересоленной
"бронебойкой": "Жри. Пока не съешь, вся рота спать не ляжет". Называлось это
"воспитанием через коллектив". Которому бег вприсядку совсем не
понравился...
Внезапно раздался странный звук, выдернувший аспиранта из воспоминаний
прошлого. Юра медленно опустил взгляд на свои руки - стакан был раздавлен.
"Черт, вот сука память". Обтерев пальцы салфеткой, он без всяких мыслей съел
котлеты с салатом, выпил чай и отправился в общагу за формой. Походка у него
была размеренная, как у бездельника, которому некуда спешить.
А как иначе-то в такую вот жару? По такому пеклу хорошо жиры сгонять -
хламиду на себя какую-нибудь с капюшоном, и - вперед, километров десять
легкой рысью, потом в баню, и килограммов пять как не бывало. Он вспомнил
закрытое первенство "Дзержинца" - как готовился, держал режим, за весом,
такую мать, следил. Потом перед глазами встал финальный бой, когда, не
выдержав необъективного судейства, он всем продемонстрировал свой характер -
засадил ногой по верхнему уровню с полным контактом. Соперника увезли на
"скорой", самого Титова дисквалифицировали, а Ли Зуонг тогда сказал ему с
укоризной: "Мог быть вторым, а стал последним и человека чуть не убил без
причины. Разве ты воин?" "Да, у азиатов своя логика, - аспирант криво
усмехнулся, - хотя технику он мне поставил качественно, ничего не скажешь".
Сразу же устав от воспоминаний молодости, он помрачнел и принялся
рассматривать женские ножки, дырявившие каблучками размякший асфальт.
Спустившись на эскалаторе в ощутимо липкую духоту, Титов минут двадцать
трясся в переполненном вагоне подземки, потом прогулялся немного пешочком и
вскоре очутился возле ржавой железной двери. За ней, в антисанитарных
глубинах реконструированного теплоцентра, давнишний его знакомый Витька
Алексеев с энтузиазмом вышибал деньгу из многочисленных своих почитателей.
Аспиранта же он пускал из соображений повышения собственного мастерства и в
целях безопасности - понятно, что на Кузнечика никто прыгать не станет.
Не торопясь, Титов прошествовал в тренерскую, кивнул хозяину: "Здорово,
толстый", натянул черную каратегу из грубой холстины, перепоясавшись при
этом обычной бельевой веревкой. Подобно Брюсу Ли, цветные знаки мастерства
он не признавал, полагая, что пояс нужен лишь для поддержания штанов. Между
тем все двинулось обычным чередом.

Проверенный подручный Алексеева принялся разминать ученическое скопище,
а к сенсею пожаловали гости - хорошо всем известный мастер Евгений Паников
из Лариновской сборной с каким-то сухощавым парнем невыразительной
наружности. Тот отрекомендовался просто: "Семенов" и пошел переодеваться.