"Федор Разумовский. Прокаженный " - читать интересную книгу автора

кусочков металла на лицо убийцы Самойлова, и где-то в недрах его души
внезапно прорвал плотину неудержимый поток чего-то темного и мутного.
Захотелось прямо сейчас, с ходу, прыгнуть раненому на грудь и, высоко
поднимая ногу, бить срезом каблука по ребрам. Чтобы те трещали, крошились,
ломались и осколками вонзались в печень и селезенку, чтобы порвались кишки,
лопнул мочевой пузырь и сорвались с места почки. Затем резким, тромбующим
движением превратить лицо врага в кровавое месиво и наконец прикончить,
глубоко загнав кости носа в мозг... "Ладно, падла, сам загнешься". -
Александр Степанович резко выдохнул, обретая над собой контроль, и
отвернулся. На глазах его блестели слезы ярости...
Тем временем отыскался вход в гараж, оттуда раздался голос лейтенанта
Звонарева: - Товарищ майор, взгляните.
Ничего нового Сарычев не увидел - "фабрика" как "фабрика". В углу,
съежившись от страха, сидел бородатый, интеллигентного вида варщик, второй
умелец распластался в луже собственной крови и судорожно хрипел
простреленным легким. Но среди груды пластика, резины и стекла майор заметил
продолговатый металлический предмет цвета летней травы. На зеленом фоне ярко
выделялась красная звездочка и непонятная надпись "РБГ 48".

Окна занимали полстены - со стеклами-хамелеонами, дубовыми
подоконниками и акустической изоляцией. Заходящее зимнее солнце сквозь них
виделось неярким зеленоватым шаром, а звуки машин с набережной вообще не
проникали внутрь огромной, как аэродром, комнаты. Судя по всему, это была
гостиная. Слева невообразимая итальянская стенка, справа панно с
изображением паскудной голой бабы, перед полутораметровым экраном "Пионера"
необъятных размеров диван и масса приятных дополнений - видео и аудио, книги
в дорогих переплетах, в углу беккеровский концертный рояль и пальма "рыбий
хвост".
Высокий, с лепниной потолок не оставлял сомнений в том, что помещение
это бывшее буржуйское. Что греха таить, так оно и было. Когда в семнадцатом
году победивший революционный народ ликвидировал эксплуататоров как класс,
освободившиеся хоромы поделили на множество конур, где впоследствии этот
революционный народ и поселился. Однако ошибочка вышла. За семьдесят лет
пролетарии так далеко ушли не в ту сторону, что буржуазия оклемалась, снесла
перегородки коммуналок и зажила по-прежнему - в хоромах.
За окнами сгущались сумерки, и в комнате горели галогеновые лампы,
освещая сидевших в креслах людей. Это были четверо мужчин, молодые годы
которых уже прошли, а старость была еще в далекой перспективе. На первый
взгляд были они совершенно не похожи друг на друга, но кое-что их все же
объединяло. Выражение глаз. Стальное, безжалостное, равнодушно-оценивающее,
так смотрит леопард на свою жертву перед прыжком." Да это и были нелюди.
Звери. Матерые хищники...
- Ну, где он, мент поганый? - резко спросил Первый, крепкий, со шрамом
на левой щеке, с перебитым носом. - У, лягаш, падло...
- Попридержи, язык, - одернул его Второй, представительный, в очках, с
интеллигентной сединой на висках. - Раз обещал, будет.
- Обещал! - Первый скривился в усмешке. - Жди теперь! Мент - он и в
Африке мент. Поганый!
- Да хватит вам. - Третий, высокий, с коротким ежиком, энергично, как
на плацу, махнул рукой. - Вон, звонят уже.