"Феликс Разумовский. Смилодон " - читать интересную книгу автора

Каратаев.
- Бежать тебе надо однако, парень, когти рвать, - шепнул вдруг,
придвинувшись, якут, и Буров мгновенно подобрался, почувствовал, как
холодеет сердце - уж не офицерский ли это привет от особиста Каратаева?
Прищурился недобро, оценивающе хмыкнул: нет, вазомоторы натуральные,
бутафории ноль, старик держится естественно. Не провокатор он, просто
пустобрех. Плесень бездорожная "На фене - старый дурак.". Впал в маразм
дедушка, вот память и отшибло. Забыл, видно, о натасканных собачках,
вертолетах с пулеметами и кадрированном розыскном взводе, молодцы из
которого беглых зэков не жалуют, сразу бьют на поражение, а потом для
опознания режут головы и руки ржавым штык-ножом. Что раненым, что убитым.
Так что звезди, старче, звезди, приятно слушать.
- Ты, парень, не ссы, ни менты, ни собаки за тобой не пойдут, - будто
прочитал мысли Бурова якут и придвинулся совсем вплотную. - Есть дорожка
одна. По ней пидорасы не ходят. Только Айыы-шаманы и великие воины. Ты
воин, однако, ты пройдешь. А может, сдохнешь. Вот и думай теперь крепко,
что лучше - здесь гнить или подыхать человеком. Завтра скажи.
Повернулся, не прощаясь, и пошел к своей шконке - маленький,
приземистый, ступающий косолапо, как медведь.
"Сказки венского леса, мля", - Буров, переваривая услышанное,
недоверчиво хмыкнул, покачал головой и нырнул в узкую каторжанскую
постель. Приснился ему трюм: гнусная шуба стен, тусклая лампочка над
дверью и синий задубевший "петух", скорчившийся мокрой курицей на параше.

Пролог
Фрагмент третий, поясняющий предыдущий

- Да, подполковник, наворочал ты делов, - Гусев, глава Конторы,
кашлянул и принялся чесать короткую, обезображенную шрамом шею, отчего
погон на его кителе неэстетично выгнулся. - Семь, нет, отставить, восемь
человек с тяжелыми телесными, пострадал сотрудник МВД, заведению этому
питейному нанесен материальный урон. Солидный. Весьма. М-да... Мента-то ты
как положил на мозжечок, подсечкой?
Погон у Гусева был широкий, с большой, тканой золотом звездой, а в
голосе хрипатом и командном сквозил профессиональный интерес.
- Подсечкой, товарищ генерал-майор, задней, - Буров тяжело вздохнул,
опустил очи долу и прошептал с наигранным раскаянием:
- Он же за ствол схватился, гад, уже патрон дослал. Не подсек бы,
быть бы мне холодным. Присыпали бы уже, товарищ генерал-майор.
В общении с начальством он избрал проверенную тактику: повинную
голову меч не сечет. Особенно дурную и забубенную.
- Тебя, костолома, присыпешь, как же, - хмыкнув, Гусев посмотрел на
Бурова с плохо скрытым уважением, снова почесал шею, и взгляд его,
несмотря на тяжесть, устремился вверх, к фривольно-двусмысленной лепнине
потолка. - И что же мне с таким героем делать?
Было неясно, у кого он спрашивает - то ли у ангелочка с давно не
беленными гениталиями, то ли у паскудно раскорячившейся наяды, то ли у
гаранта конституции, добро щурящегося с портрета.
Однажды, давным-давно, Буров с Гусевым сидели в яме. Яма была
глубокой, полной жидкого дерьма, а вырыли ее чернокожие сыны Африки. Они