"Антонио Алвес Редол. Проклиная свои руки (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

Должно быть, потому он так зло смотрел на свои руки.
Сдвинув на затылок засаленную кепку, парень сорвал с шеи платок и вытер
им выступивший пот. Не мог, как видно, он сидеть, ничего не делая.
Потом, взяв в руки бутылку, он вежливо сказал:
- Ваше здоровье!...
В ответ раздался благодарный гул голосов.
Тогда, вытерев рот рукавом рубахи, парень стал пить. Все мы,
повернувшись в его сторону, смотрели на него. Он это понял, почувствовал
наши взгляды. По всему было видно, что такое внимание ему непривычно, и он,
бравируя, допил все до последней капли. Опять вытер рот, протянул пустую
бутылку хозяину и попросил еще.
- Это я готовлю себе постель... На вине спится лучше, чем на циновке.
Отпустив шутку, сам он даже не улыбнулся. Да и никто из нас не нашел в
ней ничего смешного.
- Вчера этот сукин сын поставил мне фонарь. Только сегодня заметил. Мы
с приятелями приехали в Буселас ночью. Приехали на сбор винограда к хозяину
Сойзе, Тоино де Сойзе. А этот сукин сын шофер стал ругаться, требовал
пятьдесят миль-рейсов. Пятьдесят мильрейсов за пол-легуа! Небось с Сойзы не
посмел бы больше десяти взять. А с нас... Надо же! Свой своего обдирает.
Хуже не придумаешь, что тут говорить!
Его передернуло, он вдруг умолк, но тут же заговорил еще резче:
- К вину каждый тянется, а к справедливости... Чтоб этот сукин сын,
обобравший нас, оставил эти деньги в аптеке. Худшей беды я ему не желаю. Вот
моя беда хуже.
Он поднес бутылку ко рту, на этот раз его не вытерев, и одним глотком
осушил половину.
- Черт побери, трястись два дня в поезде, потом на грузовике в поисках
работы - и все зря! Ведь там, где я родился, ее не найдешь, хоть тресни!
Я не понял, почему он посмотрел именно на меня. Его потухшие, тоскливые
глаза вдруг зло сверкнули.
- Сеньор хочет сказать... земли мало. Как бы не так. Кое у кого полный
достаток и земли хоть отбавляй. Живут что твои графы. Три-четыре жнейки
пустят на поле - и порядок! А мы, мужики, хворост собираем, как бабы, за
каких-нибудь восемнадцать мильрейсов в день. Кто хочет, конечно... А кто не
хочет, тот - лодырь. Тому - голод и тюрьма.
Его снова передернуло.
- Женская работа для мужика, - продолжал он, усмехнувшись. - Вот почему
те, кто там остаются, - бабы, а не мужики. Как-нибудь женщины соберутся и
кастрируют их. Если бы моя мать вовремя сделала это с моим отцом, меня бы не
было на свете. - Но сказанное, видно, не удовлетворило его, и он добавил: -
А уж коли я родился, надо было меня о стенку головой... - Он тяжело
вздохнул. - Ну и жизнь! Вам, наверно, не по душе моя компания... Ведь мы,
приезжие, отнимаем работу у тех, кто здесь живет. Так? Точно я говорю?...
Вино делало свое дело, и скоро мысли его стали путаться, а язык
заплетаться.
- Точно! Разве нет? А из дома уйти в чужие края - что может быть хуже?
Дома-то и стены помогают. Любая боль проходит. У нас в округе ни один шофер
не сдерет пятьдесят мильрейсов за пол-легуа. Это все равно что ограбить
слепого. - Он снова с силой тряхнул руками. - Тебе вот нравятся твои руки?
Ну скажи, нравятся?!