"Райнер Мария Рильке. Песнь о любви и смерти корнета Кристофа Рильке" - читать интересную книгу автора

он рубит горячие путы,
и горит ее взор.
И оскалены зубы.


Неужто смеется?
В седло. Мчать.
В сердце ударил страх.
Но кулак с кровавой веревкой он не смеет разжать.

Фон Лангенау задумался. Он пишет письмо. Медленно он выводит большими
буквами, строгими и прямыми:

"Дорогая матушка,
гордитесь: я несу знамя,
не тревожьтесь: я несу знамя,
любите меня: я несу знамя".

Потом он прячет письмо под мундир, в сокровенное место, туда, где лежит
уже розовый лепесток. Он думает: скоро оно тоже будет пахнуть розой. И
думает: быть может, кто-то найдет его... И думает: ведь враг уже близко...

Кони топчут убитого крестьянина. Глаза у крестьянина распахнуты, и в
них отражается что-то; нет, это не небо. Потом воют собаки. Значит, скоро
наконец-то жилье. Над домишками каменно высится замок. Широко перед ним
стелется мост. Просторны ворота. Пронзителен рог. Чу! Крики, звон и собачий
лай! Кони ржут, и копыта гремят.

Отдохнуть! Погостить. Наконец-то не думать о том, чем набить себе
брюхо. Дать покой изнуренному слуху. Предаться тому, что случится. Что
будет - то благо. Пусть разляжется вольно отвага на нежном шитье покрывала.
Ты сейчас не солдат. Разметать свои локоны смело, свободно по свободному
воротнику. Раскинуться в креслах. Чтобы пело блаженно все тело,
раскинуться - после купанья. И заново постигать, что суть эти женщины. Что
за повадка у белых и каковы голубые; и что за ладони у них, и как переливчат
их смех, когда пажи светлокудрые, склоняясь под тяжестью чаш, им подносят
плоды.

Обедом начиналось. И так нежданно обернулось балом. Огни мерцали,
голоса порхали, звон хрусталя был в песнях, и речах, и в блеске глаз. И все
пустились в пляс. По залам бушевало море. Найти себя в приветом милом взоре,
там утонуть, исчезнуть, потерять себя и вновь искать по залам, залам, в
темный сад бежать и, словно в колыбели, качаться в неясности ветров,
дремавшей в них доселе и взбудораженной смятением шелков.
От темного вина и тысяч роз час опрометью мчится в ночь и в сон.

И некто лишь стоит, не смея шелохнуться, боясь очнуться, сна распутать
сети; ведь только в снах есть женщины, как эти, из серебра бесед они плетут
мгновенья, их каждое движенье, как складка, на парчу легло, и если они руки
подымают, то будто розы обрывают там где-то, где и не бывает роз. Ты этого