"Анри де Ренье. Героические мечтания Тито Басси" - читать интересную книгу автора

встретить немало городов величественнее его и богаче. Мне и в голову не
приходит сравнивать Виченцу с ее знаменитыми соперницами, одно имя которых
говорит о неоспоримой славе. Что такое Виченца рядом с верховным Римом,
матерью народов, рядом с божественной Флоренцией, княгиней искусств, или
рядом с ученой Болоньей? Просторный Милан превосходит ее в такой же мере,
как и многолюдный Неаполь. Даже соседние с нами Верона и Падуя опередили ее
былой славой своих войн и учености. А Венеция, чей крылатый лев протянул
свои когти над нашим старым городом, - не затмевает ли она его своим
могуществом и своеобразием? Царица морей, несравненная сирена, чарующая очи
и сердца, - она влечет к себе любопытство целого мира, и посещающие ее
иностранцы навсегда сохраняют в памяти воспоминание об ее незабываемой
грации.
Но все же и она, наша Виченца, стоит того, чтобы задержать на ней
взгляд! Полюбуйтесь на нее у подножия Монте Берико, в плодородной равнине,
среди садов и виноградников, оплетенных ветвями лоз и тучными гроздьями
винограда, в самой середине приятного и обширного небосклона. Две речки,
Ретроне и Баккильоне, опоясывают ее течением своих прохладных вод. Вот
издали она открывает глазу стройную высь своей кирпичной кампаниям,
округленные купола церквей и величественную архитектуру базилики Палладио.
Ах, какой у нее благородный облик, если посмотреть со стороны равнины или
зеленеющих склонов Монте Берико! И вблизи она выглядит так же красиво.
Нельзя взглянуть на нее и не полюбить, но к любви, которую к ней чувствуешь,
примешивается известная доля почтения. Разве она не город дворцов? Гений
божественного Пал-ладио украсил ее великолепным убором из камня. Это он
вывел ее благородно-торжественные фасады, сообщающие нашей Виченце
горделивость и достоинство при взгляде на них в душу нисходят идеи величия и
героизма.
Это, несомненно, верно, и я без преувеличения берусь угверждать, что
ежедневное созерцание таких чудесных вещей в значительной мере объясняет,
почему я не стал оголтелым сорванцом в том возрасте, когда беспризорность и
свобода моей жизни могли бы заставить меня состязаться с самыми отпетыми
шалопаями. Действительно, вместо того чтобы приобрести во время своих
блужданий вкус к дурному обществу, я пристрастился к уединению, и это
помешало мне вмешаться в шумные И ужасные игры моих сверстников. Не принимая
участия в их забавах, я предпочитал держаться в стороне, и единственно
одиночество сделало меня таким, каким одно время я был, и это могло бы
вылиться в нечто благородное и высокое, если бы зависть рока не проявила
себя и не опрокинула счастливые предрасположения моей натуры. Они были
несколько необычные, и, пожалуй, о них стоит распространиться. Нужно вам
сказать, что в это время, на десятом году моей жизни, главным моим
удовольствием было рассматривать самые красивые фасады многочисленных
дворцов, являющихся гордостью и честью нашего города. Каждый день я обходил
их один за другим и не мог вдоволь налюбоваться на их красоты. Я знал
наизусть число колонн и окон каждого. Я изучил их в самых мелких деталях.
Статуи, украшавшие их фронтоны и ниши, были мне отлично знакомы. Они
бесконечно интересовали меня своими позами и одеждой, по большей части
античной, своими атрибутами, торжественностью и грацией своего облика. Когда
я достаточно на них насмотрелся, я стал упражняться в том, чтобы как можно
лучше скопировать их жесты и экспрессию. От этой игры моя детская душа
приходила в восхищение, хотя я сам точно не знал почему, но восхищение это