"Жан Рей. Я ищу мистера Пилгрима " - читать интересную книгу автора

Я не ошибся. Там покоился труп старой женщины, обернутый в промасленную
ткань. Могилу я вновь засыпал и - хотите называйте это интуицией -
исследовал другой угол сада.
Там я наткнулся на черепа и кости, обработанные негашеной известью. Мне
стало как-то не по себе, и, вернувшись домой, я осушил полбутылки виски,
хотя обычно не пью. На следующий день я провел несколько часов в публичной
библиотеке недалеко от Флит-стрит, где хранились подшивки старых газет.
Я нашел там имена восьми женщин, исчезнувших из Лондона вместе с
драгоценностями и ценными бумагами при обстоятельствах, сходных с
обстоятельствами мисс Сортон.
Но не думайте, что теперь у меня возникло желание выступить свидетелем
против Пилгрима. Хотя мое-то свидетельство было бы чистейшей правдой.
Повторяю, я ни в чем не хотел помогать машине правосудия, которая столь
несправедливо обошлась со мной. Я хотел вести игру сам, чтобы сполна
отомстить гнусной каналье, отнявшей у меня самое дорогое в мире.


Вот текст первой анонимной записки, посланной мистеру Кассиди,
эсквайру.
"Кто решит сложный арифметический пример: Григгс = Кассиди = Пилгрим?"
Второе письмо, прибывшее в "Гровс" на следующий день, гласило
следующее:
"Некто внимательно следит за небольшой лачугой с садом в Виллесдене. Не
покидайте "Гровс".
Третье письмо:
"Покойся в мире, в своем смоляном саване, старая и богатая мисс
Сортон". Четвертое:
"Кастерс: 20 000 фунтов в ценных бумагах в драгоценностях.
Хонней: 7500 в серебре и ценных бумагах.
Гарфильд Брент: 6000.
Прочие, брошенные как мерлуза в негашеную известь: 65 000 фунтов".
Я рассчитал так, чтобы письмо пришло в "Гровс" с вечерней почтой, и,
увидев уходящего почтальона, пробежал по аллее красных ясеней, пересек
лужайку и заглянул в гостиную.
Эмилия и Пилгрим сидели за столом. Эмилия держалась хорошо, а от
Пилгрима осталась только тень. Он все время пил виски; на скатерти перед ним
лежало несколько голубых таблеток подозрительного вида. Он хотел покончить с
собой, это бросалось в глаза как папаха на голове солдата королевской
гвардии; однако, он все еще цеплялся за свою собачью жизнь.
Я решил не терять времени и полез в открытое окно, крича хорошо мне
известные сакраментальные слова:
- Полиция... Сдавайтесь, Пилгрим... Отныне любое ваше слово может быть
использовано против вас...
Он застонал, мгновенно проглотил таблетки, побледнел и с ужасом
уставился на меня.
Я думаю, что в эти несколько секунд он понял - его обвели вокруг
пальца... ему не стоило умирать... Он узнал меня. Его лицо исказилось не
столько от страдания, сколько от гнева и отчаяния. Он попытался даже
выплюнуть таблетки... Слишком поздно. Он дрогнул, скорчился, словно червяк,
ухваченный золотистой жужелицей, потом ткнулся носом в стол и затих.