"Виктор О`Рейли. Забавы Палача [B]" - читать интересную книгу автора

хорошо принялись.
Фон Дракер не дожил до осуществления своего замысла. Он умер ровно через
год после сноса холма причудливой формы. Ходила молва, что завывания
ветра, гулявшего в день его смерти по молодой роще, напоминали злорадный
смех.
Чего только не напридумают люди, размышлял Фицдуэйн; однако никто не
станет отрицать, что этот разросшийся лес - мрачное, неприветливое место.
Сейчас царившую здесь зловещую тишину нарушал лишь шум капель, которые
падали с мокрых деревьев. Через почти сплошной навес ветвей едва
просачивался тусклый, угрюмый свет.
В роще витал дух тлена и распада. Как всегда, Пукку снова пришлось
понукать, чтобы она вступила в лес, хотя они много раз ездили этим путем.
Благодаря толстому ковру из сырых гниющих листьев стук ее железных подков
стал гораздо глуше. Казалось, здесь никого нет, и Фицдуэйн, покинувший
свой замок около часу назад, вспомнил, что за все путешествие ему не
встретилось ни одной живой души. Когда они миновали половину дороги через
лес, подлесок стал более густым, а тропа пошла в гору и запетляла.
Впереди, чуть повыше, показался ствол старого дуба.
Всадник и лошадь поравнялись с дубом. Фицдуэйн глянул вверх, в лабиринт
переплетенных ветвей. Прекрасное дерево, подумал он, очень впечатляющее в
своей древней мощи.
Сначала он увидел веревку - тонкую, светло-голубую. Она свисала с сука,
который выдавался из общей массы ветвей. Веревка кончалась петлей, а петля
была захлестнута на вытянутой, изуродованной шее повешенного.
В полумраке неясно вырисовывались очертания длинного неподвижного тела.
Брови Фицдуэйна поднялись; в течение десяти нескончаемых секунд он не мог
оторвать от него взора. Ему захотелось закрыть глаза и снова открыть их,
потому что эта картина - человек, повешенный чуть ли не на пороге его
дома, - выглядела слишком уж невероятной.


Глава вторая


Фицдуэйн привык к тому, чем неминуемо сопровождается смерть. На любом из
десятка фронтов он реагировал бы мгновенно, рефлексы опередили бы всякое
осмысление происшедшего. Но на его собственном острове, в единственном
месте, которое он считал свободным от насилия, сознание отказывалось
верить глазам.
Он заставил Пукку тронуться дальше. От тела шел ощутимый запах. Это не
было запахом сырой земли, гниющих листьев или разлагающейся плоти
животного - пахло свежими человеческими экскрементами. Он уже видел,
откуда. На повешенном были теплая оливково-зеленая куртка и синие джинсы;
в верхней части бедер на джинсах проступили пятна.
Лошадь и всадник медленно миновали тело; помимо воли Фицдуэйн продолжал
смотреть на него. Когда Пукка сделала еще дюжину шагов, он заметил, что
глядит через плечо назад. Впереди лежала знакомая тропа, ведущая к мысу и
праздному времяпрепровождению; позади были смерть и предостережение,
говорящее о том, что если он повернет вспять, жизнь его уже никогда не
будет прежней.