Кэтрин Куртц «Властитель Дерини»

Глава I «Отвне обесчадил меня меч, а дома — как смерть»[1]

Мальчика звали Ройстон — Ройстон Ричардсон, в честь отца; а кинжал, который он так испуганно сжимал в руках, принадлежал не ему. Сгущались сумерки. Повсюду вокруг него лежали трупы, коченеющие среди поднимающихся хлебов Дженнанской долины. В мертвой тишине изредка ухала ночная птица, да севернее, в горах, выли волки. Далеко, за полем, на улицах городка горели факелы, маня к себе уцелевших в битве людей. Немало воинов навсегда осталось нынче вечером в полях Дженнанской долины. Жестокой и кровавой была битва, даже для привычных ко всему здешних крестьян.

Всадники Нигеля Халдейна, приходящегося дядюшкой молодому королю Келсону, появились близ городка сразу после полудня. Золотые королевские львы красовались на их малиновых знаменах, шкуры лошадей блестели от пота — день был знойный. По словам принца, это был только передовой отряд из тридцати человек, посланный разведать дорогу в Корот, куда направлялись королевские войска.

Корот, столица восставшего Корвинского герцогства, был захвачен мятежными архиепископами, Лорисом и Карриганом. Эти последние, при поддержке и содействии Варина, фанатичного главаря мятежников, положили начале новой волне гонений на Дерини — род чародеев, что когда-то правили в одиннадцати королевствах. Этих издавна гонимых и издавна внушавших страх колдунов теперь олицетворял в глазах народа один Дерини-полукровка, герцог Корвинский, Аларик Морган, за свою ересь отлученный от церкви три месяца назад.

Принц Нигель пытался успокоить жителей Дженнанской долины. Он напомнил им, что королевские солдаты не собираются грабить и разорять их земли, что юный Келсон запретил это, поступая так же, как некогда поступал король Брион — его отец. И еще принц говорил, что не из-за герцога Аларика нависла теперь угроза над одиннадцатью королевствами, хотя сами архиепископы утверждают обратное, и что их уверения, будто все зло исходит лишь от Дерини, — вообще несусветная чушь. Сам Брион, вовсе не будучи Дерини, всю жизнь доверял Моргану, а нынешний король так высоко оценил его заслуги, что провозгласил его своим Поборником, несмотря на возражения королевского Совета. Вдобавок нет ни малейших доказательств предательства Моргана, нет и не было.

Но люди долины не слушали Нигеля.

То, что во время коронации Келсона прошлой осенью вдруг обнаружилось, пусть неожиданно для него самого, что он — наполовину Дерини, вызвало волну недоверия ко всей династии Халдейнов. И покровительство, которое юный король упорно оказывал еретику герцогу Аларику и его преподобному кузену, тоже Дерини, — Дункану Мак-Лайну, вовсе не способствовало ослаблению этого недоверия. Поползли слухи, что и самого короля, защищающего герцога Аларика и Мак-Лайна скоро отлучат от церкви. Поговаривали, что король вместе с ненавистным герцогом собирается возглавить целую толпу воинов Дерини, вторгнуться в Корот и задушить направленное против них народное движение, уничтожив Лориса, Карригана и обожаемого Варина. Да вот и Варин, кстати, это предсказывал!

В общем, местные повстанцы долго водили отряд Нигеля вокруг Дженнанской долины, пообещав ему показать удобный путь, где королевская армия не будет знать недостатка в воде и корме для коней. В полях, зеленеющих всходами овса и пшеницы, мятежники напали на отряд из засады, сея смерть и панику в рядах ошеломленных королевских воинов. К тому времени, когда они опомнились и сумели отступить, унося раненых, более двух десятков рыцарей, мятежников и боевых коней лежало мертвыми или умирающими среди несозревших хлебов; здесь же остались знамена со львами, обагренные кровью, втоптанные в землю.

Ройстон на миг замер, вцепившись в рукоятку кинжала, а потом бросился прочь от недвижимого тела по узкой проселочной дороге, ведущей к дому. Ему было всего десять лет, к тому же он был слишком мал для своего возраста, но ни то, ни другое нисколько не помешало ему принять участие в сегодняшнем грабеже. Кожаный мешок, висевший у него на плече, переполняли съестные припасы, кое-что из конской упряжи и другого снаряжения, которое ему удалось снять с павших врагов и их коней. И этот кинжал с красивой гравировкой, и ножны, которые он заткнул за веревку, повязанную вместо пояса, он тоже отцепил от седла мертвого коня.

Он не стыдился и не боялся обшаривать мертвецов — тем более днем, при свете. Во время войны эта грязная работа была для крестьян источником существования, а теперь, когда они восстали против своего герцога, да что там говорить, против самого короля — теперь это вообще являлось для них насущной необходимостью. Крестьяне были плохо вооружены, все больше дубинками, копьями да косами. А у павших врагов можно было разжиться и оружием получше, и доспехами, и боевой упряжью, а если повезет — то и несколькими золотыми или серебряными монетами. Словом, возможности были неограниченные. Отступившие враги унесли своих раненых, мятежники отошли, чтобы помочь своим, и на поле боя остались только мертвецы. А их никто не боится, даже такие мальчишки, как Ройстон.

Однако, свернув с дороги и направляясь к еще одному окоченевшему телу, Ройстон настороженно огляделся по сторонам. Он, конечно, был не робкого десятка — трусость вообще была не свойственна корвинским крестьянам, но существовала почти невероятная возможность наткнуться на врага, который кажется мертвым, а в самом деле жив. Мальчик старался даже не думать об этом.

Как будто вторя его мрачным мыслям, завыл волк, причем ближе, чем незадолго до этого. Ройстон поежился и снова вернулся на середину дороги. Теперь ему чудилось движение за каждым кустом, за каждым призрачным пнем. Он не боялся мертвецов — гораздо страшнее были четвероногие хищники, рыскающие в полях всю ночь напролет; с ними-то он уж никак не хотел встречаться.

Вдруг он уловил впереди по левую сторону дороги какое-то движение. Крепче сжав свое оружие, он присел, притаился и стал осторожно нашаривать среди острых камней подходящий по размерам. Затаив дыхание, пригнувшись и пристально всматриваясь в заросли, он прохрипел дрожащим голосом:

— Кто здесь? А ну, говори, кто ты, а то сейчас как…

В кустах снова раздался шорох, затем — стон, а затем — еле слышный голос:

— Воды… пожалуйста… кто-нибудь…

Ройстон настороженно замер, закинул мешок за спину и вытащил из ножен кинжал. Могло оказаться, что позвавший из повстанцев, а значит — друг, ведь один из них пропал сегодня. А если это королевский воин?

Ройстон потихоньку подкрадывался к кустам — нервы натянуты, камень и кинжал наготове. В сумерках трудно было что-либо разобрать, но все же он понял, что перед ним лежит повстанец. Да, без всякого сомнения, он разглядел на рукаве свинцово-серой куртки эмблему с соколом.

Глаза лежащего под сдвинутым на лоб простым стальным шлемом были закрыты, руки — неподвижны. Когда же Ройстон наклонился и заглянул в бородатое лицо, он не смог сдержать радостного крика. Он узнал этого человека! Это же Малкольм Дональсон, лучший друг его брата.

— Мэл, — в отчаянии бросился к нему мальчик, — господи, Мэл, что стряслось? Тебе плохо?

Тот, кого он назвал Мэлом, открыл глаза и долго смотрел на мальчика, словно не узнавая его, затем его губы искривились в напряженной улыбке. По-видимому, его мучила сильная боль, и он в изнеможении прикрыл глаза, с трудом кашлянул и опять посмотрел на Ройстона.

— Да, парень, вовремя ты меня нашел. Я уж боялся, что явится какой-нибудь головорез да и прикончит меня и меч заберет.

Он похлопал по складкам своего плаща, и сквозь окровавленную ткань проступили очертания длинного боевого меча с крестообразной рукояткой. Юный Ройстон, вытаращив от изумления глаза, приподнял край плаща и восхищенно провел пальцами по лезвию.

— Ой, Мэл, какой хороший меч! Ты отобрал его у кого-то из ратников короля?

— Да, парень, на рукоятке королевское клеймо. Но один из них оставил мне на память кусок железа в ноге, чтоб его… Посмотри, кровь еще идет? — Он приподнялся на локте, а мальчик наклонился ниже. — Я пытался перевязать рану поясом, но тут обеспамятел. О-о-ох… Осторожнее, парень, кровь же пойдет снова, не остановишь.

Плащ, которым были обернуты ноги Мэла, затвердел от запекшейся крови, и мальчик чуть было не потерял сознание, когда приподнял полу плаща, чтобы осмотреть его правую ногу. Глубокая рана, нанесенная мечом, тянулась от колена вверх по бедру дюймов на шесть. Мэл кое-как наложил жгут, и благодаря этому был до сих пор жив, но теперь повязка, набухшая от крови, была уже бесполезна. Ройстону показалось в сумерках, что даже земля вблизи раненого покрыта влажными красными пятнами. Как бы то ни было, Мэл, без сомнения, потерял немало крови, еще чуть-чуть — и он не выдержит. У Ройстона все поплыло перед глазами; взглянув на друга, он тяжело вздохнул.

— Ну что там, парень?

— Кровь… не остановить, Мэл. Я не думаю, что мы сможем ее остановить. Нужно позвать кого-нибудь на помощь.

Мэл со вздохом снова лег.

— Плохи дела, парнишка. Сам я идти не могу, а никто ведь не попрется сюда на ночь глядя. Там кусок железа торчит, в нем-то все и дело. Может, ты его вытащишь?

— Я? — Ройстон вытаращил глаза и задрожал при одной мысли об этом. — Мэл, я не могу. Как только я отпущу повязку, снова хлынет кровь. А вдруг ты помрешь, если я сделаю что-нибудь не так.

— Не спорь, парень. Я…

Мэл запнулся на полуслове и, так и не закрыв рот, уставился на что-то за спиной Ройстона. Тот резко обернулся и увидел на фоне заката силуэты двух всадников, что находились уже футах в двадцати от них. Когда они спешились, Ройстон осторожно приподнялся, крепко сжимая в руке кинжал. Кто эти люди? Откуда они взялись?

Пока они приближались, мальчик не мог хорошенько рассмотреть их, поскольку солнце садилось прямо позади них и стальные шлемы отсвечивали алым золотом. Он только понял, что оба они молоды. А когда те подошли поближе и сняли шлемы, Ройстон увидел, что они едва ли старше Мэла — скорее всего, им было около тридцати. Волосы у одного их них были темные, а у другого — светлые; у обоих на плечи были накинуты серые плащи с изображением сокола; на боку у каждого висел меч в потертых кожаных ножнах. Светловолосый, пройдя несколько ярдов, остановился и, зажав шлем под мышкой, протянул ладонями вверх руки, показывая, что он безоружен. Второй, потемнее, остановился в шаге от него и с добродушной улыбкой глядел на мальчика. Ройстон понял, что ему нечего бояться.

— Все в порядке, сынок Мы тебя не тронем. Тебе помочь?

Ройстон внимательно рассматривал их несколько секунд, отметив про себя серые плащи, небритые несколько недель лица, на которых читалось явное дружелюбие, и решил, что они ему нравятся. Он неуверенно взглянул на Мэла, ища поддержки, и раненый слабо кивнул. Мальчик покорно отошел в сторону, а оба незнакомца склонились над Мэлом. После минутного колебания он тоже опустился на колени рядом с раненым и во все глаза стал наблюдать за тем, что же они собираются делать.

— Вы — люди Варина, — уверенно сказал Мэл, изобразив на лице подобие улыбки. Темноволосый отложил шлем и молча начал стягивать дорожные перчатки. — Спасибо, что не проехали мимо, хотя дело к ночи. Меня зовут Мэл Дональсон, а это — Ройстон. Ну как, эта железка собирается выходить, нет?

Незнакомец мягко коснулся его раны, затем встал и направился к своему коню.

— Железка на месте, не беспокойся, — сказал он, вынимая кожаный мешочек из седельной сумки. — Но чем быстрее мы ее вытащим, тем лучше. Ройстон, ты можешь раздобыть лошадь?

— У нас нет лошади, — прошептал мальчик. Широко открыв глаза, он смотрел, как незнакомец возвращается, перекинув через плечо мех с водой. — А может, мы… может, можно перевезти его домой на одной из ваших? Тут недалеко до нашего дома, правда, недалеко.

Он вопросительно смотрел то на одного, то на другого. Темноволосый снова молча опустился на колени, а тот, что посветлее, сказал:

— Мы, к сожалению, торопимся. А ослика ты не можешь достать? Или мула? И неплохо бы — с повозкой.

У Ройстона загорелись глаза.

— Ослика? У Смалфа-мельника есть, он мне его даст. Я сейчас, быстро, пока не стемнело.

Он вскочил на ноги и зашагал уже прочь, как вдруг остановился, обернулся и еще раз с восхищением взглянул на серые плащи незнакомцев, на изображение соколов.

— Вы — люди Варина, — тихо произнес он, — у вас, верно, особое поручение самого лорда, вот вам и нельзя терять времени, так?

Двое обменялись взглядами. Темноволосый замер. Но его товарищ засмеялся, подошел к Ройстону и заговорщицки потрепал его по плечу.

— Да, ты угадал, — вполголоса произнес он, — но об этом помалкивай. Сходи, приведи этого ослика, а мы позаботимся о твоем товарище.

— Мэл, я пошел?

— Иди, парень. Я в порядке. Это друзья, они здесь по делу лорда Варина. Ну, брысь!

— Да, Мэл.

Мальчик припустил по дороге, а когда он скрылся из виду, темноволосый незнакомец открыл свой кожаный мешочек и стал вынимать оттуда бинты и инструменты. Мэл попытался было приподнять голову и посмотреть, что он там делает, но светловолосый мягко приклонил его голову к земле. Мэл почувствовал прикосновение чего-то холодного и влажного, похоже, незнакомец смывал засохшую кровь с его ноги, а потом — тупую боль — наверное ослабили жгут. Светловолосый тем временем присел на корточки, потом посмотрел на темнеющее небо и спросил:

— Тебе хватает света? Я могу сделать факел.

— Сделай, — кивнул его товарищ. — И мне на несколько минут понадобится твоя помощь. Нам нужно поспешить, чтобы он не умер от потери крови.

— Посмотрим, чем я могу помочь.

Светловолосый ободряюще кивнул Мэлу, встал и начал искать что-то в кустах над ним. Мэл повернул голову, недоумевая, из чего же это он собирается делать факел и как потом подожжет его, а затем снова посмотрел на второго человека, склонившегося над его ногой. Он вздрогнул, когда тот случайно коснулся обломка стали, засевшего в ране, чуть слышно застонал и откашлялся.

— Судя по выговору, вы нездешние, — нерешительно заговорил он, стараясь не думать о том, что делает этот человек и что собирается делать дальше. — Вы приехали издалека?

— Да не совсем, — ответил темноволосый. — Мы последние недели выполняли особое задание, а теперь направляемся в Корот.

— В Корот? — переспросил Мэл. Он заметил, что светловолосый нашел наконец ветку нужной длины и теперь обматывает один ее конец сухой травой. Мэл снова подивился, не представляя, как можно зажечь этот факел. — Так вы, значит, прямо к самому лорду Варину?.. Ой!

— Извини, — пробормотал темноволосый и, покачав головой, продолжал свое дело.

Позади Мэла вспыхнул свет, и когда он обернулся, факел уже пылал вовсю. Примерившись, светловолосый воткнул его в землю возле ноги Мэла и, став рядом на колени, стал снимать перчатки. Мэл поморщился, глаза его слезились от дыма, на лице было написано замешательство.

— Как ты это сделал? Я что-то не вижу ни кремня, ни огнива.

— Да ты просто не заметил, дружище, — улыбнулся его собеседник, указав на кожаный кисет, висевший у него на поясе. — А как бы я поджег его иначе? Я же не Дерини, чтобы зажигать факелы огнем небесным, как ты думаешь?

На его лице сверкнула обезоруживающая улыбка, и Мэл вынужден был улыбнуться в ответ. Конечно, не мог этот парень быть Дерини. Никто из воинства лорда Варина не может быть представителем проклятого племени. Ведь Варин поклялся уничтожить всякого, кто упражняется в колдовстве. Наверное, это ему в бреду показалось, а незнакомец конечно же воспользовался обычным кремнем и огнивом.

Светловолосый наблюдал за тем, что делал его товарищ, а Мэл, еще раз упрекнув себя за глупость, откинул голову и стал смотреть в небо. И вскоре странная дремота охватила его, какое-то необъяснимое ощущение, что душа его парит отдельно от тела. Незнакомцы продолжали свою работу; он чувствовал, как они касаются его бедра, и сначала ему было больно, потом боль отступила на второй план, и ему стало тепло, и показалось, что тело как бы разделилось на части. Он равнодушно подумал, что, наверное, сейчас умрет.

— Извини, если мы причинили тебе боль, — тихий голос светловолосого пронзил его видения, словно клинок — бедро, и Мэл внезапно очнулся. — Попробуй рассказать нам о том, что же тут случилось. Может, это отвлечет тебя и будет не так больно.

— Да, постараюсь, — вздохнул Мэл и, пытаясь отогнать боль, заговорил: — Ну да, вы же выполняли приказ лорда Варина и знать не знаете, что здесь было, — он поморщился, а светловолосый покачал головой. — Сегодня, значит, мы победили. — Он снова закинул назад голову и уставился в темнеющее небо. — Окружили мы тридцать королевских рыцарей, которых вел сам принц Нигель. Многих убили, а принца ранили. Но на этом дело ведь не кончится. Король теперь уж точно пришлет большое войско и покажет нам, как бунтовать. И все из-за этого герцога Аларика, чтоб его разорвало.

— Да? — Лицо светловолосого было спокойно. Даже обросшее густой бородой, оно оставалось красивым и, казалось бы, не таило никакой угрозы, тем не менее Мэл почувствовал противную холодную судорогу в желудке, когда встретился взглядом с серыми глазами незнакомца. Он с трудом отвел взгляд, силясь понять, отчего ему так неловко говорить сейчас о своем сеньоре с этим странным незнакомцем. Мэл невольно, однако, снова взглянул человеку в лицо. Что-то во взгляде светловолосого тревожило, притягивало его. Но что?

— И что же, герцога все так ненавидят, как ты? — негромко спросил незнакомец.

— Да что ты, в Дженнанской долине в жисть никто не собирался воевать против нашего герцога, — неожиданно для себя выпалил Мэл, — он ведь был ничего себе, пока не занялся этой проклятой магией. С ним тогда даже священники дружили. — Он немного помедлил и приподнялся, хлопнув по земле ладонью. — Но архиепископы-то что говорят? Что он ту черту переступил, за которую даже герцогам дорожка заказана. Они же с кузеном, тоже Дерини, осквернили этой весной гробницу Святого Торина! — Мэл презрительно фыркнул. — А кто уж точно заплатит за все на том свете, так это Мак-Лайн; этот — подумать только — священник, слуга Господень — и Дерини. А когда они не явились на суд Курии, чтобы ответить за свои грехи, ведь кое-кто из корвинцев все равно остался на их стороне, и говорят, что будут Моргану верны, даже если и весь Корвин отлучат. А Варин говорит — выход у нас теперь один: схватить этого герцога да передать его архиепископам в Короте! И что мы должны ему помочь разделаться со всеми Дерини. Это — единственный выход… Ох! Полегче с моей ногой, парень!

Мэл, едва не потеряв сознание, снова опустился на землю, сквозь пелену боли смутно осознавая, что незнакомцы уже перевязывают его раненую ногу. Он чувствовал, как горячая кровь хлещет из бедра, как меняют повязку, потому что первая сразу же пропиталась кровью.

Сознание покидало его вместе с кровью, но тут он почувствовал чью-то холодную ладонь на лбу и услышал тихий голос:

— Спокойно, Мэл. Расслабься. Сейчас тебе полегчает, сейчас мы закончим. Расслабься и усни. Забудь обо всем.

Сознание его уже совсем помутилось, но он еще слышал, как второй незнакомец бормочет какие-то непонятные слова, чувствовал, как его рану заполняет тепло, как ощущение безмятежности охватывает его всего. Потом он открыл глаза и увидел, что сжимает в кулаке окровавленный стальной обломок, а два незнакомца уже убирают инструменты в коричневый кожаный мешочек. Светловолосый ободряюще улыбнулся, увидев, что Мэл открыл глаза, и, приподняв голову раненого, влил ему в рот воды, и Мэл машинально сделал глоток. Но когда он попытался припомнить подробности происшедшего, у него закружилась голова. Странные серые глаза светловолосого были всего в нескольких дюймах от него.

— Я живой, — прошептал Мэл ошеломленно. — А я-то думал, что уже умер, правда, — он посмотрел на кусок железа, что держал в руке. — Это… это просто чудо какое-то.

— Ерунда. Ты всего лишь потерял сознание ненадолго. Можешь сесть? Лошадка твоя уже тут.

Он осторожно опустил голову Мэла и закрыл флягу. Мэл, совсем придя в себя, увидел неподалеку маленького Ройстона, растрепанного ослика рядом с ним и худенькую хрупкую женщину в платке грубой вязки, накинутом на голову, — должно быть, это была мать мальчика. Он вдруг вспомнил, что до сих пор сжимает в кулаке стальной обломок, и вновь посмотрел на светловолосого, стараясь, однако, не глядеть в его серые глаза.

— Я… я просто не знаю, как вас благодарить, — произнес, запинаясь, он.

— Да не стоит, — ответил тот, улыбнувшись. Он протянул руку и помог Мэлу встать на ноги. — Недельку не трогай повязку, а потом, когда будешь менять, смотри, чтобы грязь не попала в рану. Вообще тебе повезло, все не так страшно, как казалось.

— Да, — прошептал ошеломленный Мэл и, сильно хромая, двинулся к ослику.

Когда он подошел к нему, Ройстон крепко обнял друга, а потом придерживал ослика за шею, пока два незнакомца помогали Мэлу взобраться на животное. Женщина все это время боязливо держалась позади, не совсем понимая, видимо, что же произошло, и с благоговением рассматривала соколов на серых плащах незнакомцев. Мэл поудобнее устроил раненую ногу, опершись об их плечи, затем сел прямо и ухватился за спутанную гриву ослика. Он взглянул на своих благодетелей, которые уже отступили назад, и, слегка поклонившись им, поднял руки в прощальном жесте, по-прежнему сжимая в кулаке злополучный кусок металла.

— Я еще раз благодарю вас, джентльмены.

— Думаю, благодарить нас еще рановато, — заметил темноволосый.

— Да благословит вас Бог, друзья, что вы не прошли мимо и не бросили меня здесь. И передайте лорду Варину, когда увидите его, что мы готовы подняться по его приказу.

— Передам, — ответил светловолосый. — Обязательно передам, — повторил он себе под нос, когда ослик с седоком, мальчик и женщина свернули на дорогу и растворились в ночи.

Когда они скрылись из виду, и их уже не было слышно, светловолосый вернулся к кустам, где только что лежал раненый, взял факел и поднял так, чтобы товарищу легче было собрать и упаковать вещи, а затем погасил его в грязной луже посреди дороги.

Он грустно усмехнулся.

— Ну, что скажешь, вылечив этого парня, перешел я ту черту, за которую даже герцогу дорожка заказана, а, Дункан? — спросил он, нетерпеливым жестом натягивая потертые кожаные перчатки.

— Кто знает, — пожал плечами Дункан, передавая ему поводья. — Нам представился случай помочь человеку, и в этом нет ничего дурного. Кстати, он все равно не сможет ничего вспомнить. И потом, когда тебе еще выпадет поговорить со своими крестьянами? А впрочем, не буду тебе докучать, это твое дело, в конце концов, и твои подданные, Аларик.

Аларик Энтони Морган, герцог Корвинский, Поборник королевского престола, чародей-Дерини, ныне еще и отлученный от церкви, улыбнулся, подобрал поводья и вскочил на своего боевого коня. Дункан последовал его примеру.

— Мои подданные. Да. Надеюсь, что это так, да благослови их Бог. Скажи-ка мне вот что, кузен. Неужели я в чем-то все-таки виноват? Я никогда не думал об этом раньше, но я это так часто слышал в последние несколько недель, что уже сам начинаю этому верить.

Дункан покачал головой, тронул шпорами бока своего коня и двинулся вперед по дороге.

— Ты ни в чем не виноват. Ты не можешь один отвечать за всех. Просто архиепископы использовали нас, чтобы добиться того, о чем они мечтали многие годы. На протяжении нескольких поколений все только и делалось для этого.

— Да, ты прав, — отозвался Морган. Он тоже пришпорил коня и догнал кузена. — Но как объяснить все это Келсону?

— Он и так все понимает, — ответил Дункан. — Интереснее, как он воспримет те сведения, что мы собрали за неделю. Сомневаюсь, что он отдает себе отчет в том, насколько неспокойно сейчас в этой части его королевства.

— И я сомневаюсь, — хмыкнул Морган. — А как ты думаешь, когда мы будем в Дол Шайе?

— После полудня, — заявил Дункан, — держу пари.

— Ну-ну, — лукаво усмехнулся Морган, — принимаю. Тогда — вперед!

Они скакали по дороге, ведущей из Дженнанской долины, так быстро, как возможно было при неярком лунном свете. Эти два молодых лорда Дерини не очень-то опасались, что их узнают. Даже если Малкольм Дональсон или этот мальчишка, Ройстон, проболтаются, им никто не поверит, что они видели Моргана и Дункана. Как бы то ни было, не важно. Во всяком случае, герцоги и монсеньеры, Дерини они или нет, не шатаются по дорогам под личиной повстанцев лорда Варина, с соколами на плащах и значках и с трехнедельными бородами. Такого быть не может.

Да и не стали бы еретики-Дерини останавливаться, чтобы помочь раненому повстанцу — тем более одному из тех, кто всего несколько часов назад принес гибель стольким королевским рыцарям. Это же неслыханное дело.

Так что, не боясь погони, эти двое нахлестывали лошадей, они просто спешили в Дол Шайю, чтобы как можно быстрее встретиться со своим молодым королем-Дерини.