"Александр Рекемчук. Мальчики" - читать интересную книгу автора

когда знаешь, что на тебя будет глазеть переполненный зал.
И очень волнует минута, когда в ворота училища въезжает автобус с
табличкой "Заказной". Шипя, раздвигаются двери: пожалуйста, милости
просим...
Мы уже много раз выступали в различных почтенных залах, названия которых
пишутся прописными буквами: Колонный зал Дома союзов, Краснознаменный зал
Центрального дома Советской Армии, Центральный дом культуры
железнодорожников, Концертный зал имени Чайковского...
И можно бы, наверное, привыкнуть, не волноваться всякий раз. Но всякий
раз волнуешься.
Что же касается нынешнего вечера, сегодняшнего концерта, то тут у меня
особая причина для волнения.
Еще на позапрошлой неделе Владимир Константинович Наместников объявил:
- В концерте будет запевать Женя Прохоров, Былину о Добрыне Никитиче и
"Орленка".


А перед этим произошло вот что.
То есть ничего особенного, из ряда вон выходящего не произошло.
Просто был понедельник.
По понедельникам нас всех обязательно водят к врачу, к
оториноларингологу, проще - к горловику, вернее, к горповичке, ну, словом,
к нашей Марии Леонтьевне.
В углу двора стоит такой ветхий домик, медпункт училища. С виду он, этот
домик, ужасно обшарпан и грязен, а внутри - чистота, белизна, сверкают
всякие докторские машины, инструменты и штучки.
Мы подходим один за другим к тарелочке, на которую настрижены куски
марли, каждый берет по лоскутку и потом, когда настанет очередь, садится в
кресло, ухватывает себя этой марлей за язык и вытаскивает его, голубчика,
сколь можно длиннее:
- И-и-и...
Между прочим, когда мы только еще поступили в училище и впервые стали
являться на осмотр к Марии Леонтьевне, она не заглядывала в наши глотки, а
просто давала по кусочку марли, усаживала на скамейку и заставляла нас,
дурачков, сидеть там, вытянув языки: чтобы мы не боялись, чтобы привыкали к
процедуре.
И теперь мы уже не боялись, привыкли.
У Марии Леонтьевны на лбу круглое, зеркало, отражающее нестерпимо яркий
свет лампы. Этот свет нацелен прямо в раскрытый рот очередного пациента, и
туда же врач сует ларингоскоп - никелированную палочку, на конце которой
еще одно крохотное зеркальце.
- И-и-и...
- Хорошо, Женя. Можешь идти. Следующий.
Я слез с кресла, бросил марлю в плевательницу.
- И-и-и-и... - затянул следующий.
- Так-так, - сказала Мария Леонтьевна и, убрав ларингоскоп,
наклонилась, посмотрела на башмаки пациента.
- Алиев, где ты промочил ноги? По лужам бегал?
- Я не бегал, - обиделся Маратик Алиев и честно посмотрел своими
большими печальными глазами в глаза Марии Леонтьевны. - Не бегал.