"Александр Рекемчук. Мальчики" - читать интересную книгу автора

Он оглянулся. Но в директорском кабинете не было фортепьяно. В этом
кабинете стояла старинная фисгармония.
- Мы можем спуститься в зал, - предложил Владимир Константинович.
- Нет, зачем же. - Композитор быстро подошел к фисгармонии, приподнял
крышку, - "Хофберг". Очень мило... Нет, это даже очень интересно.
Низко наклонясь, он разглядывал переключатели регистров. Потом сел, с
очевидным удовольствием тронул подошвами тугие педали мехов. Обратился ко
мне:
- Так. Вы сумеете с листа?
- Да, - кивнул я, вглядываясь в нотные знаки и расчлененный на слоги
текст.
- Попробуем, - повторил он.
Задышали мехи старинной фисгармонии.


Медленно вращалась бобина, как бы с неохотой и скаредностью уступая
витки коричневой ленты другой, соседней бобине.
Динамики выдавали мощный и чистый звук.

Антенны,
антенны,
антенны,
Вы слышите голос Земли.
Антеи,
Антеи,
Антеи...

Я слушал свой голос. И едва узнавал его. Наверное, и самый чуткий
микрофон и самая дотошная запись все же чуточку меняют натуральное звучание
голоса. Однако голос этот мне нравился чрезвычайно. И нравилась песня.
Нравился слаженный, гибкий аккомпанемент оркестра - ведь я еще никогда не
пел под такой аккомпанемент. И еще никогда в своей жизни не оказывался в
такой обстановке...
Вот как все было. Через два дня после того, как училище посетил
композитор, мне велели явиться в Дом звукозаписи. Опять же сняли с уроков
(во жизнь!), объяснили подробно, как добраться.
А добираться туда было не очень сложно. Выйти из училища, свернуть за
угол, перебежать Садовое кольцо, затем чуть левее, потом чуть правее - и,
пожалуйста, улица Качалова, Дом звукозаписи. Совсем рядом. Вообще наше
хоровое училище на редкость удачно расположено. Тут все рядом, все в двух
шагах.
В назначенный час я подошел к дому на улице Качалова. В бюро пропусков
отыскали мою фамилию в длиннющем списке и выписали мне пропуск.
У двери стоял важный и строгий милиционер. Он взял из моих рук этот
пропуск, почитал, повертел, глянул на меня подозрительно, однако возражать
не осмелился - ведь пропуск был в полном порядке, с печатью, - и
пропустил меня. Даже честь отдал. Ну, то-то.
Я очутился в огромном зале, где кишмя кишел народ.
Бежали сотрудники, на ходу читая бумаги. Шли скрипачи и флейтисты с
изящными футлярами в руках. Контрабасист, согнувшись в три погибели, нес на