"Александр Рекемчук. Я пишу теперь совершенно иначе" - читать интересную книгу автора

тему. Посылали, предлагали, куда ехать. Сибирь, там, скажем, Кузнецкий
металлургический комбинат, или на Украину, в Красный Лиман, на Север...
Производственный очерк. Рабочие будни. Но это - "Огонек", это миллионный
тираж в то время! Мы даже стали известными сначала, как очеркисты "Огонька".
А потом пошла уже проза. Я понял, что мне с самого начала нужно было писать
прозу. Но, я не думаю, что я большой срок какой-то упустил. Нет, все
началось честно, все началось, когда должно было начаться.
- Все шло спонтанно, и это правильно, поскольку все должно идти по
вдохновению. То есть, Север получился через "Огонек", так скажем?
- Нет, не так. Сложнее. В 1946 году мы поступили в Литинститут, в 1947
году по окончании первого курса всем нам, студентам, предложили поехать в
творческие командировки. Их оплачивал Союз писателей СССР. Выбор перед нами
открывался достаточно широкий. Я выбрал Север, на котором я никогда не был.
Я выбрал его именно потому, что я там никогда не был. Я южанин по рождению,
по детству. Элемент романтики, конечно, здесь присутствовал. Челюскинцы,
папанинцы... Я выбрал Коми АССР, Сыктывкар. Денег, которые мне дали, едва
хватило - я ехал поездом, потом плыл по Вычегде до Сыктывкара. Прекрасный
город такой, маленький он был. Там газета выходила "За новый Север", в
которую меня взяли на практику. И я там работал до конца августа. Я жил не
где-нибудь, а мне дали номер в гостинице, хороший. У меня появились деньги,
платили приличные гонорары по тем временам. Я получал зарплату. Я стал
самостоятельным человеком, а не бедным студентом на шее мамы. Мне было
двадцать лет. И случилось со мной то, что должно было случиться с юношей:
там я встретил любимую девушку. Мне предложили на год остаться там. Выбор
для меня был такой: то ли я вернусь в Москву, буду у мамы
приживалом-студентом жить в ее комнатке в коммунальной квартире, то ли я
совершенно свободный, обеспеченный, самостоятельный человек буду жить сам по
себе. Газета была ежедневная, формата "Правды", орган обкома партии. Меня
тут же завалили всякими предложениями - писать для журнала, для местного
литературного, переводить песни с коми языка. Короче говоря, возвращаться к
студенческой жизни мне было не интересно. И я согласился. Перешел на заочное
отделение. Поэтому теперь вам, Юрий Александрович, будет понятно, почему я
на год позже окончил институт. Через год я женился там, и эта девушка, с
которой свела меня судьба, она до сих пор моя жена - Луиза Павловна. Уже
шестой десяток идет с тех пор, как мы вместе. Она местная была, она коми.
Девочка училась в театральной студии сыктывкарской, ей было восемнадцать
лет, мне двадцать. И, вы знаете, в общем, вот так вот я завязался на три с
половиной года. И - здесь самый важный момент - то есть, все было в порядке,
покамест я не приехал на сессию в Москву, в тот же год, когда в общежитии
Литинститута арестовали Эмку Манделя (Наума Коржавина), начались известные
события. Общежитие помещалось там, где сейчас библиотека, внизу, в подвале.
Мама мне сказала, что мой отчим Ганс Иоганнович Нидерле, который в 1946 году
уехал в Австрию, без мамы, без меня (он предлагал и маме и мне ехать вместе
с ним в Австрию, это его родина, мы отказались). Там он встретил другую
русскую женщину и на ней женился, вернее, она его на себе женила, и он с
мамой развелся. А я тогда носил фамилию отчима - Нидерле. Мать и отчим
прикрыли меня от судьбы отца, Евсея Тимофеевича Рекемчука, этой фамилией. А
паспорт-то у меня был все равно на Рекемчука выписан! И я спросил маму,
тогда только я проявил интерес: "Где мой отец?" Она ответила: "Ты знаешь,
кажется, его арестовали, его репрессировали в 1937 году". И что я сделал? Я