"Эрнест Ренан. Жизнь Иисуса" - читать интересную книгу автора

Ибн-Гишаму с большим или меньшим доверием, пока нет причин отклонять его
показания. Но когда он начинает рассказывать вещи совершенно невероятные, мы
без всяких затруднении перестаем им руководствоваться. Разумеется, если бы у
нас было четыре жизнеописания Будды, частью сказочных, частью друг другу
противоречащих, как это мы видим в четырех Евангелиях, и если бы
какой-нибудь ученый сделал попытку очистить такие четыре буддистские
рассказа от заключающихся в них противоречий, то никто не обвинил бы этого
ученого в том, что он искажает тексты. Все одобрили бы его попытки согласить
между собой противоречивые места, найти компромисс, создать нечто вроде
среднего изложения, в котором не заключалось бы ничего невозможного, где
были бы взвешены все противоречащие друг другу свидетельства, по возможности
без всякого насилия над ними. Если бы после всего этого буддисты стали
кричать о лживости, о фальсификации истории, то мы вправе были бы ответить
им: "Тут нет речи об истории, и если иногда приходилось отклоняться от ваших
текстов, то это вина самих текстов, в которых заключаются невероятные вещи и
которые, кроме того, друг другу противоречат".

В основе всякого спора о подобных предметах лежит вопрос о
сверхъестественном. Если чудо и боговдохновение известных книг признавать
реальностью, то наш метод негоден. Если чудо и боговдохновенность книг
представляются верованиями без всякой реальной почвы под ними, то наш метод
хорош. Вопрос же о сверхъестественном для нас разрешается вполне
определенно, при помощи того единственного довода, что нет основания верить
в такое явление, которое нигде в мире экспериментально не подтверждается. Мы
не верим в чудеса совершенно так же, как не верим в привидения, в дьявола, в
колдовство, в астрологию. Станем ли мы опровергать шаг за шагом длиннейшие
рассуждения астролога, желая отвергнуть влияние созвездий на события
человеческой жизни? Достаточно того вполне отрицательного опыта, столь же
наглядного, как наилучшее прямое доказательство, что никогда подобное
влияние не было констатировано.

Я далек от мысли не признавать заслуг, оказанных науке богословами!
Разыскивание и восстановление текстов, которые служат документами для этой
истории, является заслугой богословов, и зачастую именно ортодоксальных.
Работа критики была, наоборот, делом либеральных богословов. Но никакой
теолог никогда не обладал одним качеством: качеством историка. История по
существу своему беспристрастна. У историка одна лишь забота: соблюсти истину
и художественность (эти оба требования неразделимы, ибо искусство есть
хранитель неисповедимых законов истины). Единственный же интерес теолога -
его догмат. Ограничивайте значение этого догмата сколько хотите, все же для
художника и критика бремя его невыносимо. Ортодоксального теолога можно
сравнить с птицей в клетке; для него невозможна никакая свобода движений.
Либеральный же теолог это птица, которая лишилась нескольких перьев в
крыльях. Вы предполагаете, что она свободна, и это верно до тех пор, пока ей
не понадобится совершить полет. Только тогда вы убедитесь, что она далеко не
может называться вольным чадом воздушных пространств. Скажем смело:
критические исследования относительно происхождения христианства произнесут
свое последнее слово только тогда, когда ими будут заниматься вполне
светские, мирские головы, следуя методу, усвоенному эллинистами,
арабологами, санскритологами, учеными, чуждыми всякой теологии, не