"Джон Рэтклиф. Роковой бриллиант дома Романовых (Курьер царицы) " - читать интересную книгу автора

убежища... Бедная Надя... - Он сделал паузу и как безумный посмотрел на
Александру. - Ты... помнишь ли ты это?
Наступило молчание. Перед лицом всех этих обвинений Александра склонила
голову. Она взяла его за руку.
- Борис, мой бедный, дорогой Борис! Ты так много перестрадал? Я все
знаю. Но я продолжаю любить тебя. Борис! Мой возлюбленный! - Она положила
ему руки на плечи. Ее брачная фата спадала на обоих, как будто она была
предназначена для них и должна была символически связать их. - Борис!
Послушай меня! Ты ничего не знаешь о моей тоске. Ничего не знаешь о том, как
я страдала из-за тебя. Поверь мне, Борис, я умоляю тебя! У тебя благородное
сердце, я знаю это. Пусть это сердце и впредь бьется для меня! Даже, если
судьба разлучит нас... Ах, Борис, я буду любить тебя вечно, я буду носить
твое имя в сердце, как святыню! Мы все много страдали, мой бедный Борис. Вся
Россия страдала до бесконечности. Наше горе - это горе нашей горячо любимой
родины. Русский народ - это большой ребенок, и мы сами его дети... Никто не
должен причинять другому зла. И над Россией никто не смеет насильничать:
надо лечить ее раны... свободой и справедливостью.
Он ничего не отвечал, впивая как бальзам слова Александры. Потом он
резко повернул голову.
- Политика... Чего ты хочешь добиться этим? Оставь Россию в покое. Или
ты веришь, что твой Керенский?..
- Я верю в то, что демократия, система духовного освобождения излечит
все недуги нашего народа. Совершенно безразлично, называется ли человек,
стоящий во главе государства, Керенским или как-нибудь иначе. Я верю в него,
потому что я верю в эту форму правления.
Он отвратительно рассмеялся.
- Ты, может быть, веришь лично в него?
- Я верю также и лично в него!
Он прошипел сквозь зубы:
- Мы, значит, враги, Александра. Нет пути, по которому мы могли бы
пойти вместе.
- Борис! Мы, быть может, идейные враги... Я должна бороться за свою
веру так же, как и ты за свою. Настало время, когда русским женщинам судьбой
предназначено бороться и проливать кровь за свою веру и свободу.
Он неподвижно посмотрел на нее. В его воображении ее слова складывались
в крест, крест на Голгофе, и позади Александры виднелись страдания,
бесконечные страдания. Но вблизи раздавался залп за залпом. Сквозь разбитые
окна доносились крики, раздражающие, потрясающие нервы крики масс, вселяя
страх и ужас. Дверь широко распахнулась, и в комнату ворвались люди,
сидевшие в другой комнате.
- Яковлев, идем! - крикнул один со скуластым лицом и раскосыми
монгольскими глазами. - Товарищ Ленин ожидает нас!
- Ленин? - запинаясь, пробормотала Александра. Взгляд ее блуждающих
глаз остановился на оклеенной обоями двери, которая раньше, должно быть,
была заставлена шкафом. Да, теперь она отчетливо вспомнила - это было тогда,
когда Борис однажды проповедовал ей о "свободной любви", о клубах молодежи и
о "новой эпохе женских прав". Тогда она ответила ему: - Свобода и хлеб, -
это я понимаю. Свобода и любовь, - нет! - Борис тогда странным взглядом
посмотрел на нее и замолчал...
- Ого! - крикнул кто-то из присутствующих. - Черт побери, Борис! бери