"Програмерзость" - читать интересную книгу автора (Фостер Алан Дин)

2

На следующее утро небо оказалось совершенно чистым. Карденас знал, что это верный признак грядущего под вечер ливня. Такова была предсказуемая ежегодная картина летнего юго-западного муссона, к которой он привык с детства. Говорят, июльско-августовские дожди нынче начинались раньше и длились дольше из-за глобального потепления. Для эскимосов это, может, и плохо, но вот для жителей Полосы — отлично. Невзирая на стремительные наводнения, лишних дождей в пустыне не бывает. Он вышел из индукционного челнока и зашел в штаб-квартиру отделения СФП в аркоплексе Ногалес.

Работа в последнюю смену прошлой ночью позволила ему нынче утром выспаться. Странное дело, но чем старше он становился, чем усерднее работал, тем меньше, казалось, нуждался в сне.

«Вот когда умру, тогда и буду готов уйти в отставку», — размышлял он, когда прибыл в морг. И знание, что накопившаяся у него пенсия обеспечит ему роскошные похороны, его почему-то мало радовало. Чудесная тема для размышлений, когда идешь извилистым путем к холодной мертвецкой. Туда, где в цилиндре из промышленного формагаза, предназначенного сохранять мягкие части тел, одновременно предотвращая разложение, содержались останки Джорджа-Уэйна Андерсона-Бруммеля, не тронутые скавами.

Одиннадцать часов наступило и миновало. А потом и двенадцать. Начался отсчет послеполуденного времени. И никто по имени Андерсон, или Сурци, или Бруммель не появился в морге Ногалеса, дабы опознать, оросить слезами, осыпать проклятьями или же как-то иначе ознакомиться с телом Андерсона-Бруммеля. Морг не был любимым местом, где можно убить время. Покуда Анхель Карденас ждал, его постепенно одолевало нетерпение, потом досада и, наконец, голод.

В два тридцать он чпокнул свой спиннер и запросил идент самозванной не-супруги Андерсона-Бруммеля. Никто не откликнулся. Это могло быть хорошим признаком, если молчание означало, что она на пути к моргу. Но могло быть и плохим, потому что дом должен был автоматически переадресовать звонок на то средство связи, какое она носила с собой. В суматохе и беспокойстве момента она могла и выключить его. Возможно, но маловероятно. Граждане теперь просто не путешествовали без постоянного контакта с остальной цивилизацией.

Однако всякое возможно, напомнил он себе. Особенно на Полосе, где жизнь полицейского бывала самой разной, но никак не скучной. Поэтому он подождал еще полчаса, прежде чем интуиция и желудок выгнали его из морга и погнали через людодвиг в Административный отдел.

Для входа в командный центр СФП Ногалеса требовалось миновать несколько более строгую систему безопасности, чем при визите в морг — или, если уж на то пошло, в «Студеное кафе». Необходимость в сложных мерах предосторожности была вызвана отвратительно большим числом личностей и организаций, имевших зуб на полицию. Эти добрые люди периодически пытались дать выход своим чувствам, взрывая все подряд: от счетчиков на автостоянках до отдельных полицейских и целых городских кварталов. Шедшая последние сто лет во всех сферах цивилизации миниатюризация затронула и область взрывчатки. На тех, кто вполне мог стать мишенью таких обид, лежала обязанность свести к минимуму индивидуальный доступ для врожденно недовольных.

Поэтому Карденасу пришлось пройти через коридор, в котором находилось не меньше пяти постов безопасности, причем на первом и последнем работали живые люди, а на трех промежуточных — машины. У него проверили идент-браслет, измерили рост, вес и плотность тела, просканировали сетчатку глаз, измерили (и не нашли простой) кору головного мозга и должным порядком пропустили его в святая святых Севамериканской Федеральной Полиции, Ногалесское отделение.

За исключением болтовни переходящих из отдела в отдел полицейских и обслуживающего персонала из штатских, в просторном помещении было так же тихо, как в парке Сагуаро во вторник утром. В каждом открытом кабинете имелся свой глушак. В рабочее время все они были включены. В каждом из тесных кабинетов мог царить шумный хаос из брани ссорящихся полицейских, криков подозреваемых или тирад и бреда почти неуправляемых пьянчуг и психов. Но ни единого звука не вырывалось за пределы невидимых аннулирующих шум стенок, которые были намного действенней, чем тонкие перегородки из пластидосок, разделявших дежурный этаж на множество каморок.

Карденас шел через этот лабиринт извилистым путем мимо занятых делом техников, патрульных и бюрократов, огибая самодвижущиеся тележки с документами и подносы с едой, пока не оказался перед тем кабинетом, который искал. Прозрачная перегородка позволяла видеть Хаяки, увлеченно и оживленно беседующего с Дрози Семагарией. Хотя губы их шевелились, а Карденас находился не более чем в паре метров от них, до него не доносилось ни звука. Тем не менее, он мог без всяких усилий уловить суть их разговора. Хорошие интуиты неизменно делались блестящими мастерами чтения по губам, что оказывалось чуть ли не побочным продуктом их основной тренировки.

Глянув мимо Хаяки, Семагария увидел терпеливо ждущего снаружи инспектора. Протянув руку к столу, он провел пальцем по синей контактной полоске, выключая глушак. И когда он вслед за тем открыл рот, Карденас уже расслышал его слова.

— Заходите, инспектор. Мы как раз обсуждали дело.

В действительности, как прочел по движениям их губ Карденас, они спорили, на какую команду ставить в матче нынешней недели между Чиуауа и Сент-Луисом. Указывать на это инспектору показалось недипломатичным, и он небрежно спросил:

— Что-нибудь узнали?

— Э, нет, сэр, — пробормотал Семагария, после того как бросил нерешительный взгляд на Хаяки. — Никаких новостей.

— А как держалась при виде тела потерявшая мужа вдова, или кем там она ему, черт возьми, доводилась? — быстро вклинился сержант.

— Не знаю. — Карденас опустился на невзрачный, но удобный стул «лантиль». Накачанные подушки тут же приспособились к очертаниям его спины и ягодиц. — Она так и не появилась. — Хаяки поднял брови, когда инспектор повернулся к стат-кранчеру. — Данный ею идент — фальшивка. Она просто не отвечает.

С облегчением ухватившись за занятие, позволяющее ему избегать взгляда инспектора, Семагария дал своим тренированным пальцам поплясать по вводам на столе. Щит приватности живо окутал тесный кабинетик покровом полутьмы, примерно так же, как глушак изолировал в нем звуки. Хотя они по-прежнему видели проходящих мимо сотрудников, никто из проходивших не видел тех, кто находился в кабинете. Стена на противоположной от стола стороне потемнела, стала туннелем, который заполнили данные.

— Номер в силе. — Когда Семагария работал, тон у него делался, как у какой-нибудь искусственной мембраны. — Набор. — Темный туннель обрамило бордюром из искр, указывающих на продолжение операции, но экран остался пустым. — Ответа нет. Соединение действует.

— Сделай проникновение, — проинструктировал его Карденас. И в ответ на удивленный взгляд спеца инспектор прореагировал весьма резко. — Нет, погоди, у меня нет ордера.

Семагария без энтузиазма кивнул. Он скинул запрос в отдел процедур. Последовала пауза в несколько минут. За это время никто не проронил ни звука, лишь «Боливийская Лазурь» играла в настенных динамиках музыкальное сопровождение к «Инке». Через пять минут после подачи запроса прибыл должным образом одобренный, засвидетельствованный и зафиксированный ордер. Как только он присоединился к другим документам в досье Андерсона-Бруммеля, близ дна туннеля появилась маленькая светящаяся сфера.

Семагария мог работать с пультом и вербально, но если бы с ним кто-либо попытался заговорить, возникла бы путаница. Лучше отделять команды от разговора. В вытянувшемся перед тремя полицейскими туннеле, насыщенном энергией, заплясали изображения. После того, как прошло еще минут десять усиленного кряхтения, спец откинулся на спинку стула и сцепил пальцы на затылке.

— Чертовски впечатляющая система охраны для частной резиденции. Это ведь частная резиденция?

— Насколько нам известно. — Карденас изучил взглядом экран. — Скогай перемычку с отделом поиска и спасения.

Семагария живо выпрямился на стуле.

— Инспектор, я не могу этого сделать! Эти порты зарезервированы исключительно для доступа при чрезвычайных случаях.

— А это и есть чрезвычайный случай, — сухо уведомил его Карденас. — Мы здесь имеем дело с покойником.

— Это вердад, — добавил Хаяки. — И дело это зашло в тупик.

— Продолжай, — мягко призвал оператора Карденас. — Если какой контролер засечет соединение, я возьму всю ответственность на себя.

— Тебе легко аблать, хомбер. А в мясорубку соваться мне. — Но тем не менее спец подался вперед и отбарабанил ввод.

Туннель, казалось, не хотел допускать взломщиков. Нахмурясь, Семагария бросил в цель вторую полицейскую грамму, а затем и третью, весьма редко применяемую.

— Вот гадство — я трижды стукнул молотком по порталу, а он все сопротивляется. Последняя грамма прямиком из корпорации «Влад Тарга» и, по идее, достаточно острая, чтобы прорубить даже брандмауэр какого-нибудь кейрецу. — Судя по поднятому на Карденаса взгляду, любопытство в нем взяло верх над первоначальной опаской. — С защитой такого уровня сталкиваешься, скажем, в муниципалитете. Ее не встретишь на охране кодо какого-нибудь обыкновенного чистяка.

— Это не кодо, а дом, — поправил его инспектор, — но мысль твою я уловил. Попробуй еще.

— Да войдем мы. Это же всего лишь личный ящик. — Семагария излучал спокойную уверенность. — Только крючкам потребуется немного времени на поиск нужного угла. Просто вы, на мой взгляд, должны знать, что кто-то потратил изрядную сумму на защиту своей частной жизни от чужих глаз.

— Для чего? — Взгляд Хаяки застыл, вперившись в глубины мерцающего туннеля. — Среднему гражданину такая обертка ящика не нужна. — Он бросил взгляд на напарника. — Что понадобилось скрывать какому-то законопослушному чистяку вроде Джорджа Андерсона?

Внимание Карденаса тоже сосредоточилось на туннеле. Покуда на заднем плане продолжалось зондирование ящика, туннель проигрывал трехмерные сцены из жизни семейства Семагарии в отпуске.

— Квиэн сабе?[6] Может, Уэйна Бруммеля. — Интуит в отличие от своего спутника не ерзал на стуле. Он привык оставлять машины в покое и предоставлять им выполнять свою работу.

Изображение на экране появилось лишь через двадцать минут. Карденас осознавал, что времени на это потребовалось на девятнадцать с половиной минут больше, чем ушло бы на стандартное санкционированное ордером электронное проникновение. И теперь, когда система связи постоянного места жительства находилась под прямым контролем полицейского уполномоченного, он внимательно глядел на интерьеры резиденции в Ольмеке, Вест-Миньеро-Плейс, 482236.

Зрелище было просто трогательным по своей банальности. Камера телефона показывала комфортабельную пустующую гостиную. Мебель, которую было видно, отличалась неожиданно высоким качеством. На стенах были заметны картины в рамах, подразумевавшие у отсутствующих Андерсонов более высокие доходы, чем предполагали соседи. Это могло вызвать интерес, но не обязательно подозрение, счел Карденас. Граждане, которые могли бы себе позволить жить в просторных домах и эксклюзивном окружении, зачастую предпочитали распределять свой доход внутри дома, а не снаружи.

На противоположной стене светился «литегский» портрет с выключенным аудиосопровождением. Многослойная кристаллическая скульптура Сваровского перескакивала с одного конца кофейного столика из дерева итапуа на другой и обратно. Но ими никто не любовался.

— Попробуй другие комнаты, — проинструктировал инспектор спеца. Семагария поработал полосками управления. Вид на задний двор включал в себя скромный плавательный бассейн, характерный пустынный ландшафт и впечатляющий сверкающий фонтан, с калейдоскопическими макрочастицами, которые удерживались в великолепной коллоидальной взвеси. Семагария вновь переместился в дом, сперва в ванную, потом в несколько удобных, хоть и ничем не примечательных спален и, наконец, в подвальную мастерскую или склад. В доме на Вест-Миньеро-Плейс, 482236 не шевелилось ничего, кроме произведений искусства.

— Это тодос. — Оператор выжидающе посмотрел на Карденаса. — В доме есть еще два фиксированных терминала, но они не витовые. Только акустические. Я также отслеживаю три мобильных, но доступа к ним у меня нет.

— Отлично, — кивнул Карденас. — Тогда просто ротай аудио.

Метнув на инспектора взгляд, говорящий об убежденности в пустой трате времени, спец выполнил приказ. Туннель остался пустым. Из динамиков не раздалось ни звука.

— Каса наса, — провозгласил оператор с видом окончательного приговора. — Никого нет дома.

— Может быть, она наконец едет сюда, — предположил Хаяки. — А возможно даже, что ждет тебя в морге.

— Будь так, Мерриам отправил бы мне «молнию», — усомнился Карденас. Он уставился на туннель тяжелым взглядом, словно собирался взять лопату и раскопать какие-то ответы. — Ты уверен, что там ничего не шевелится?

Семагария еще раз проверил показания приборов.

— Все, зарегистрированное на этот номер и на эту фамилию, находится в доме. Если они путешествуют, то без личных средств связи или под иным идентом. — Спец показал взмахом руки на свой пульт. — Я показываю шесть зарегистрированных терминалов. Три стационарных, три мобильных. Пять статичных, один стертый.

— Вердад, — кивнул, вставая, инспектор. — Шестой номер Андерсон, вероятно, держал при себе, когда его распылили. Придоны наверняка первым делом стерли регистрацию на всей персональной электронике, чтобы ее не отследили при перепродаже. — Выгнув спину и потянувшись, он посмотрел на сержанта. — Ордер открыт. Давай-ка нанесем визит в этот дом. Мерриам даст мне знать, если эта не-миз Андерсон соизволит появиться в морге.

— Может, она пошла бакалею какую купить. — Хаяки пришлось повернуться боком, протискиваясь через вход в кабинетик стат-кранчера.

— На следующее утро после того, как ликвидировали ее мужа? — Карденас зашагал впереди по коридору. — У большинства людей не было б тогда особого аппетита.

— У нее же ребенок, — вяло защищал свою версию Хаяки. — Да кроме того, он, по ее словам, не муж, а когда людей заталкивают в кризис, они делают много чего безумного.

— Безумной она не казалась. — Инспектор сделался задумчивым. — Судя по ее голосу, она насторожена, но не безумна. И мы договорились о встрече. Причем время выбрала она.

— Как я и сказал. — К сержанту вернулась убежденность. — В смятеньи женщина. Ей о ребенке думать надо. А кризис логике всегда помеха.

— Только без полицейских хокку[7]. — Карденас свернул в коридор. — Не надо этого перед обедом.

Покуда патрульная машина сама находила дорогу в Ольмек, двое федералов обсуждали возможные сценарии. Хотя все они не отличались особой вероятностью, полицейские не видели повода для излишней озабоченности. У них были на руках сбитая с толку и, возможно, ударившаяся в панику женщина и скончавшийся гражданин, с опознанием которого возникало странное противоречие. Такое сочетание несколько не дотягивало по масштабам до общенационального бедствия.

Дом, к которому они подъехали, ничем не выделялся среди опрятных высушенных солнцем жилищ, составлявших зеленый пояс района, тянущегося вдоль сухого русла реки. Хотя в пустыне Сонора «зеленый пояс» означал нечто меньшее, чем в иных частях страны. Тем не менее, смотреть на петляющую процессию благоустроенной природы, с ее вызывающими кактусами и борющимися за выживание паловерде[8], было куда приятнее, чем на еще один ряд типовых домов, какими бы привлекательными на вид не старались их сделать застройщики. Передний двор резиденции Андерсона мог похвалиться зрелыми, выращенными с помощью генной инженерии «царицами ночи» и окотилло[9]. Пара фигурно подстриженных пиракант застыла в приглашающих позах. Электронная охрана внешней стены без жалоб уступила полицейскому «сезаму» Хаяки, и напарники приблизились к дому.

Как знал Карденас, резиденцию такого класса должны защищать два-три индивидуальных сторожевых сенсора. Фирмы «Дженерал Электрик» или «Томпсон», а может и «Динамо», если у них хватало денег. Эти приборы должны быть скрыты среди декоративной каменной облицовки. Карденас ничуть не удивился, когда из дома их никто не окликнул. Семагария ведь сказал, что дом пуст. И двое полицейских пока не увидели ничего, противоречащего этому утверждению. Дверь в дом и гараж были заперты. Инспектор отошел назад, уступая место своему напарнику.

— Открой.

Ни какого-либо видимого замка, ни дверной таблички, конечно же, не наличествовало. Хаяки поводил трассером по имитирующему дерево композитному материалу, пока не обнаружил верхний и нижний засов. Его трассеру потребовалось меньше минуты на расшифровку электронной комбинации и всего несколько секунд на открытие первого. Пока он водил прибором по двери, готовясь щелкнуть вторым, внутренний замок отворился. Из искусно скрытого динамика раздался приветствующий их голос.

— Извините, пожалуйста, за задержку. Я была в ванной. Не зайдете ли? — Дверь с негромким щелчком подалась на пару сантиметров внутрь. Хаяки отодвинул ее в сторону.

Как только Карденас закрыл за ними дверь, кондиционированный воздух заключил их в свои комфортные искусственные объятия.

— Я вышла, — объяснил голос Сурци Андерсон. — Одеваюсь. Чувствуйте себя, как дома. Я буду через несколько минут.

Полицейские проследовали от входа в открытый круглый кабинет. Сквозь полупрозрачный материал купольного потолка просачивался поляризованный свет. Карденас сразу узнал окружающую их обстановку: это была первая комната, подвергнутая Семагарией дистанционному обзору. Вит-фон «Мадрасинк», через который спец получил доступ, по-прежнему находился на своем заряднике.

Хаяки расположился на резной кушетке, сделанной наподобие груды красного песчаника.

— Мебель, сделанная на заказ. — Он похлопал ладонью по псевдокамню, рассеянно ища ярлык. — Чего б там ни промоутерствовал этот покойный бедолага, дело приносило ему немало настоящих зелененьких.

Карденас любовался произведениями искусства на стенах и под стеклом. При личном осмотре они производили куда более сильное впечатление, чем при обзоре через камеру вит-фона.

— Деньги могут быть у всякого. А у наших друзей Андерсонов есть к тому же хороший вкус. — И, повысив голос, обратился к остальному дому. — Можете не торопиться, миз Андерсон. Вы забыли о нашей встрече нынешним утром?

— Всего пару минут еще, — пришел ответ.

Карденас остановился перед пьедесталом на котором вращался в величавой прецессии мобайл[10] «Сери» подписанный «Франсиско». И одновременно что-то, услышанное в голосе Андерсон, не давало ему покоя. А Хаяки на кушетке раскрыл хардзин и манипулировал кончиками пальцев проекцию содержания, налаживая ее так, чтобы можно было обозревать под разными углами. Уж его-то в прямом ответе и тоне женщины точно ничего не настораживало. Но впрочем, его и не тренировали замечать или подозревать самые мельчайшие вариации в модуляциях человеческого голоса, различимые, наверное, всего одной стомиллионной частью населения.

Дело заключалось не в том, что Андерсон не извинилась за неявку на встречу в морге, и даже не в том, что она не признала этого. Нет, что-то проглядывало в интонации, в тембре ее ответа. Все люди, конечно же, разные. Все по разному реагируют на моменты личного кризиса. Эксцентрик может ответить на него необъяснимой веселостью, какая большинству людей покажется отталкивающей. А в реакции Сурци Андерсон не наблюдалось ни ярко выраженной печали, ни оттенка раскаяния, ни проблеска ложного веселья. Вместо этого Карденас замечал лишь совершенно неестественную ординарность.

Отвернувшись от блестящих резных фигур из темно-коричневого дерева и не обращая внимания на их тихие мольбы задержаться и полюбоваться, он направился к выходившему в кабинет служебному коридору. Хаяки поднял брови, но остался на кушетке и не сказал ни слова. Никакие коридорные сенсоры или системы внутренней охраны не пытались преградить путь инспектору.

Он миновал открытую дверь, ведшую в спальню. Комната выглядела аккуратно убранной. Ничто не указывало на поспешный отъезд, не наблюдалось никаких признаков, что жившая в ней особа в замешательстве сбежала, куда глаза глядят. От мерцавших на стенах голограмм метазонных звезд до проектора одежды и безмолвного аудипузного генератора, выпускавшего плавающие в воздухе звуковые пузыри, в комнате все визуально пахло удовлетворенной жизнью девицей доподросткового возраста. Один аудипуз проплыл совсем рядом. Инспектор ткнул его пальцем, и тот лопнул, издав пятисекундный вой, сходивший в нынешние времена за популярную музыку.

Когда же он приблизился ко второй спальне, слышанный ими ранее голос заставил его остановиться.

— Я как раз кое-что надеваю. Подождите, пожалуйста, в кабинете. — Снова голос Сурци Андерсон. Успокаивающий, вежливый, дружелюбный, даже приглашающий. Глаза Карденаса едва заметно расширились. В этом голосе отсутствовал один важный обертон.

Озабоченность.

Судя по этому голосу, сегодняшний день не отличался от любого другого. И обладательницу его ждали в этот день поход по магазинам, работа, поездка к дочери в соче, согласование даты визита в салон красоты, ленч с подругами. Что угодно, но только не опознание убитого может-быть-мужа. И, по-прежнему, никакого извинения за неявку на встречу в морге. Если уж на то пошло, она даже не попросила наведавшихся к ней назвать себя. А они с напарником вполне могли быть двумя бродягами, вышедшими на вечерний быстрый промысел.

— Миз Андерсон, это я, Рокко Санчес из борделя «Нободега». Вы опаздываете на работу.

— Минуточку, я еще не закончила макияж.

Круто повернувшись, инспектор сорвался с места в отчаянный спринт.

Выскочив из коридора он на бегу окликнул пораженного Хаяки и помчался к передней двери с разрывающимися от напряжения легкими. Увидев выражение на лице напарника, сержант так и взмыл с кушетки, где сидел расслабившись, раскидывая в разные стороны хардзин и арахис. Рука Карденаса потянулась к дверной ручке.

Никакой дверной ручки на этой двери не было. Когда они вошли в дом, он не посмотрел, есть ли она. В конце концов, было вполне естественным полагать, что с внутренней стороны двери ручка есть. Но ничего такого там не наблюдалось: только гладкий, оформленный под дерево композит. Не откликалась эта вставшая на его пути преграда и на изустную команду, равно как и на обеспокоенное давление рук. А позади них донесшийся откуда-то из отдаленной спальни женский голос пугающе объявил:

— Я почти готова. Надеюсь, вы не слишком заскучали, ожидая меня.

«Ожидая чего?» — со страхом гадал Карденас, лихорадочно сканируя края дверного проема. Он теперь был убежден лишь в одном: никакая Сурци Андерсон к ним не выйдет.

Отступив от двери, он выхватил пистолет и щелкнул им, активизируя пулевой ствол. Когда инспектор выстрелил, Хаяки отвернулся и закрыл глаза. В узком замкнутом пространстве входного коридора звук угодившего по двери заряда ударил по ушам исключительно громко. Когда разнесенный на мелкие кусочки композит разлетелся, в материале двери зияла дыра величиной с человеческую голову. К несчастью, по другую сторону дыры жестко блеснул сплошной металл.

— Интересная дверь для чистяка со средним доходом, — прокричал он и посторонился, давая место Хаяки. Бросившись на преградивший им путь барьер, сержант врезался в преграду всей своей значительной массой. Та содрогнулась, но не поддалась. После второй атаки он погнул одну дверную петлю.

— Может, вместе сумеем, — немногословно проскрежетал он, тяжело дыша.

С третьей попытки двоим полицейским удалось-таки сорвать среднюю дверную петлю и наполовину выгнуть дверь наружу, хотя Карденас не ставил это достижение себе в заслугу. Протиснувшись через отверстие, он, спотыкаясь, вывалился на залитый солнцем стеклит ведущей к дому дорожки. Оглянувшись, он увидел, что Хаяки пытается пролезть в созданный ими проем.

— Тебе помочь?

Сержант не улыбнулся.

— У меня нет лишнего веса — я как тот кофе, который всегда пью, «Папуа Робуста».

А откуда-то позади него веселый и такой знакомый теперь голос отчетливо пропищал:

— Я готова — спасибо, что подождали меня!

А затем дом взорвался.

Служивший потолком кабинету центральный купол взмыл вертикально ввысь, полусфера из композитных, деревянных и металлических стройматериалов устремилась к небу. Раздробленные обломки дома по Вест-Миньеро-Плейс, 482236, градом посыпались и на участок с пустынным ландшафтом, и на безлюдную улицу, и на ошарашенных соседей. Сила взрыва вытолкнула вылезавшего Хаяки через проем в передней двери и вышибла вместе с ним и саму поврежденную дверь. А Карденаса она отшвырнула на пару метров и едва не вырвала из ботинок. Мотая головой и избавляясь от последствий сотрясения, он не без труда поднялся на ноги и, пошатываясь, подошел туда, где на декоративном дробленом граните, часто заменяющем на юго-западе газон, лежал его оглушенный и истекающий кровью напарник. Подойдя, он рассеянно отметил, что взрывом с сержанта сорвало половину куртки и большую часть брюк. Только предусмотрительно используемое во спасение от подобных случайностей легкое, но практически непробиваемое силбелье спасло Хаяки от разрыва на части осколками пригородного дома, неожиданно превратившегося в смертельную шрапнель.

— Вставай. — Он ухватил напарника обеими руками за правую подмышку и поднатужился, пытаясь поднять. Гора пошевелилась. — Вамос[11] своей знатной задницей, Фредозо!

Огромным волевым усилием раненый сержант поднял себя на колени.

— Со мной все в порядке, Анхель. — Он поднял руку и ощупал шею и затылок. Когда он отнял ее, мозолистая ладонь сделалась сиропно-алой от крови. — Ну, может, малость стукнуло.

— Это вердад, компадре?[12] Давай — шунтуй. — Накренившись назад, Карденас пустил в ход весь свой вес, волоча напарника к улице. А позади них за оградой уже собирались соседи. На лицах у них преобладали пустые ошеломленные выражения леммингов, которые внезапно очутились средь непостижимой для них драки. А откуда-то из обрушившегося дымящегося центра дома раздался крик Сурци Андерсон:

— На помощь! Ради бога! Я ранена! Неужели мне никто не поможет?

Хаяки заколебался, сводя на нет попытку обеспокоенного Карденаса продолжать двигать своего массивного, как гора, напарника к улице.

— Мы должны вернуться. Женщина, она…

— Не там, — оборвал его Карденас. — Это запись. Шевелись!

Он продолжал тянуть Хаяки за правое предплечье, надеясь, что остальная туша сержанта потянется следом. А другой рукой он со щелчком открыл свой спиннер.

— У меня красный код на Вест-Миньеро-Плейс четыреста восемьдесят два двести тридцать шесть, в инурбе Ольмек! — рявкнул он в голком. — Ранен сотрудник. Повторяю, ранен сотрудник — требуется аэромед!

Все еще оглушенный, со слегка подергивающейся головой, Хаяки оглянулся, таращась на обрушившееся строение. Из поврежденных скрытых глубин, женский голос продолжал молить возможных слушателей о помощи. Хаяки неуверенно нахмурился.

— Запись? Анхель, ты уве?..

Они почти добрались до тротуара, когда дом взорвался по новой. На этот раз произошли множественные взрывы. Собравшаяся толпа любопытствующих соседей завопила. Те, кого не сшибло с ног, бросились бежать. Карденас почувствовал, как тяжелая рука взрывной волны шмякнула его на землю. Когда град обломков наконец прекратился, он попытался освободиться от заваливших его обломков стройматериалов и осколков разбитого окна. Хаяки лежал без сознания с сильным кровотечением из спины и затылка. Отпихнув в сторону объемистое тело бесчувственного напарника, инспектор принял сидячее положение, смахнул с глаз пыль и уставился на представшую перед ним картину.

Извилистая дорожка, шедшая раньше к удобному пригородному дому, вела теперь к дымящейся в земле яме. А нарастающий в вышине тяжелый гул приближающихся вертушек начинал заглушать подымающиеся вопли и крики ошеломленных и раненых зевак.

Он никак не ожидал, что такое непритязательное жилище будет оснащено столь передовой системой безопасности типа «камикадзе». Вместо усилий оградить дом от вторжения непрошенных гостей, здесь вся идея состояла в том, чтобы впустить пришельцев в дом, а затем ликвидировать их. По ходу дела владелец также терял свой дом и имущество. Как мера безопасности такая техника была сокрушительно эффективной. Конечно, применяться она могла только раз. Чего же настолько сильно боялся недавно упокоившийся Джордж Андерсон-Бруммель, если данный страх побудил его превратить собственный дом во взрывной эквивалент скромного полевого склада боеприпасов? Зачем он предпринял такие сложные и дорогостоящие усилия попытаться поймать в западню и убить?

Но более непосредственный интерес для Карденаса, поудобнее устраивавшего у себя на коленях избитую, истекающую кровью голову лишенного сознания Хаяки и глядевшего, как выпрыгивают из снижающейся головной вертушки мрачные аэромеды, представлял вопрос, где же, черт побери, эти Сурци и Катла Андерсон?