"Наталья Резанова. Последние Каролинги - 2 (Прод.романа А.Говорова 'Последние Каролинги')" - читать интересную книгу автора

Компендию и его корестностям, что усилило предубеждение против королевской
невесты. Несмотря на явную вину Аолы, люди сочувствовали ей и оплакивали ее
смерть - ведь она была так хороша! Сущий ангел! Из подобных ручек и яд-то
принять в удовольствие. Нынешнюю же королеву молва называла не ангелом, но
Оборотнем, чтобы там ни говорил королевский духовник, руки ее были привыны к
рукояти меча ( кое-кто помнил об этом лично), и поэтому любой ее поступок
заведомо обрекался на осуждение. Короля же вслух никто осуждать не решался,
хоть шепотом и передавали, что вот, мол, дьявол во плоти нашел себе
достойную пару. И тем не менее Эд понимал, что верные люди ему сейчас
понадобятся.
Первым делом гонец направился к Альберику, сеньеру Верринскому. Не в
том дело, что Альберик был одним из преданнейших вассалов Эда, что и доказал
во время последних войн. У Эда были и другие верные вассалы. А в том, что в
свое время он тоже вступил в брак, кощунственный по отношению как к церкви,
так и своему сословию. Наследник знатного, но разорившегося рода, Альберик
мог бы поправить свои обстоятельства выгодной женитьбой, однако ж не нашел
ничего лучшего, как похитить из монастыря святой Колумбы монахиню (
вдобавок, девицу самого низкого происхождения) и обвенчаться с ней. В оны
дни Эд сам попрекал Альберика бессмысленностью его женитьбы, не принесшей
тому ни денег, ни земель, ни почета. Теперь он посылал за ним. Он знал - тот
примет его сторону.
Вместе с Альбериком должна была приехать его жена Гисла. Это
присоветовал каноник Фортунат. И не только потому, что Азарике тоже нужны
были верные люди. В данном случае Фортунату важдно было не то, что Гисла -
беглая монахиня, нарушившая обет, а то, что она - жена и мать. Ей предстояло
позаботиться о Винифриде - младенце-сироте из Туронского леса, которого
Азарика упорно желала усыновить. Все-таки в своей безграничной доброте,
думал Фортунат, Азарика бывала порой совершенно безжалостна. Ради заботы об
этом младенце она покинула монастырь, не потрудившись поставить в
известность своего старого учителя, и предоставив последнему гадать - жива
ли она, убита мятежиками, прячущимися по лесам либо похищена
язычниками-бретонцами. А потом настаивала на том, чтобы взять Винифрида с
собой ко двору - и Эд, на диво, не возражал. Возражал Фортунат. Ему с трудом
удалось убедить ее, что это лишь осложнит и без того сложную ситуацию. Они
окрестили младенца и оставили его в семье одного из монастырских крестьян,
которому Фортунат ог доверять. Но лишь временно. Из того, что Фортунат знал
о Гисле, она могла бы пока принять заботу о ребенке на себя.
А в целом жернова были вновь запущены, дела со скрипом, но начали
двигаться, и вновь, как прежде, Эд был занят с утра до вечера, готовя
свадьбу и войну одновременно, вынужден был думать обо всем и вся, и за всеми
учениями, советами, приемами послов и тосу подобным так и не вспомнил
спросить, где похоронена та, что умерла, спасая ему жизнь, и, как знал на
сем свете только он один - эту жизнь ему дала.
Такая вот каша варилась вокруг новоявленной принцессы Туронской ("Он бы
еще принцессой Лесной меня назвал", - заметила она Фортунату), королевской
невесты. Кстати, этот титул также порождал различные толки и домыслы, так
как звание графа Андегавского и Туронского носил один из братьев покойного
Роберта Сильного, также уже почивший. Сама же королевская невеста при этом
на людях совсем не показывалась. Вплотную к ее покоям помещался королевский
духовник, и ходили слухи, будто престарелый каноник денно и нощно занят тем,