"Наталья Резанова. Кругом один принцессы " - читать интересную книгу автора

посада выходят на промысел нищие калеки, в неведомых войнах пострадавшие,
мамаши с замурзанными младенцами, да мнимые кипежане. В самом же посаде
понастроены шинки, где подают не пиво и медовуху, а такие напитки, отведав
которых добрый горожанин может и замертво упасть. Говорят еще, будто здешние
в бане не моются - а это последнее дело - и вместо Ядреной Матери
поклоняются неведомой Кузькиной. Посадские же за честь почитают обмануть и
ограбить зажравшегося горожанина. Драки между городскими и посадскими бывают
такие, что наша нынешняя потасовка рядом с ними - что девичьи танцы на лугу.
И если б дело было только в этом, я бы нимало не беспокоилась. В любом
городе есть подобные кварталы. Но приходилось мне слышать, будто - поскольку
ни Ивановы стражники, ни жрецы в чужанский посад не суются - завелась там
нежить, ничего общего с проповедями святого Траханеота не имеющая. Без
всяких пустот и мнимостей, зато с клыками и когтями. В чужанском посаде
документов ни с кого не спрашивают, вот они и селятся здесь. И среди
нормальных посадских по ночам ни один двуногий из своих лачуг на улицу не
суется.
Конечно, это могли быть только сплетни. А могли и не быть.
Рыбин Гранат зачем-то увязался со мной, но по благоразумию вперед не
забегал. Ходить ночью по Волкодавлю - занятие не из простых, даже по главным
улицам. В отличие от большинства других городов, по ночам фонарей здесь не
зажигают, напротив - это запрещено. Причина, думается, ясна. Таковы здесь
меры противопожарной безопасности. Летом в обывательских домах даже
светильники жечь запрещается. Возможно, этот мудрый обычай и предупреждает
случаи возгорания, но тьма по ночам в городе Волкодавле стоит кромешная.
Потому оставалось лишь благодарить руководство МГБ, снабдившее меня
заклинанием ночного видения, без которого я бы разбила голову о ближайший
забор. Непрошеный спутник мой, таких преимуществ не имевший, двигался
следом.
Благодаря этому заклинанию мне и предстало зрелище, полностью убившее
вероятность того, что Хэм просто решил сходить налево из чересчур
благопристойной "Белки и свистка".
Цепь уже не преграждала вход в чужанский посад, а, разорванная,
валялась на земле рядом с распростертым стражником. Я нагнулась над ним.
- Оглушен. Очухается... - Так я и думала.
Рыбин Гранат, изучавший цепь, повернулся ко мне.
- Почему?
- Стражник местный. За него бы мстить стали. Могут посад сжечь. Его
убивать не станут. А Хэм - чужестранец.
Восточный единоборец снова поглядел на цепь, затем извлек меч из ножен
и осторожно полоснул себя по мизинцу, так чтобы капли крови потекли на
лезвие.
- Ты чего?
- Готовлюсь. Здесь ведь не человек поработал.
- Сама вижу. Человек бы цепь уволок и продал, на лом.
- Я не про то. Цепь не разрублена и даже не порвана. Она зубами
перекушена...
- Тогда - вперед. Раз у нечисти есть зубы, значит их можно выбить.
И мы ступили на чужанскую территорию, находившуюся за пределами
деревянного города Волкодавля, где кончались мостовые, а добротные дома
сменялись халупами, неизвестно из чего слепленными.