"Наталья Резанова. Кругом один принцессы " - читать интересную книгу автораритуальных формул, связанных с переправами. И когда мне почудилось, что за
млечной пеленой мелькает какая-то тень, я выкрикнула одну из формул призывания: - Сюда, сюда, угрюмый перевозчик! Пора разбить потрепанный паром с разбега о береговые скалы! - Я тебе дам "разбить"! - донеслось из-за тумана. - Ишь, выискалась, умная! - А ты побольше нас ждать заставляй, я тогда еще и не то скажу. Паром мягко ткнулся в песчаный берег, и перевозчик стал зримым. Он выглядел не столько угрюмым, сколько жуликоватым - ехидный дедок с обветренной рожей. Пока мы с ним торговались относительно платы за перевоз (в принципе, такса известна - по два медяка на душу, но я не встречала еще перевозчика, который не пытался бы взбить цену), Хэм вел себя спокойно. Но когда стали заводить лошадей, Хэм, едва ступив на паром, выскочил назад. - Он же на воде! - с ужасом завопил он. - А ты как думал? - Но... Я же говорил! Меня укачивает. - Послушай, мы на реке, а не на море. Видишь, какая вода спокойная. Здесь не укачивает. - Вообще-то в бурю на Волке штормило так же, как на море, однако об этом сообщать Хэму я не собиралась. - А вдруг потонем? Там, небось, глубоко... И вообще, что это за плавсредство! Я еще понимаю, корабль... - Тебя на пароме плыть никто и неволит, - обиделся перевозчик. - Цепляйся поясом и плыви так. Заодно и помоешься. Подобная перспектива Хэма вовсе не обрадовала, и он с видом мученика уткнувшись в них лицом, дабы не видеть омерзительной воды. Паромщик оттолкнулся от берега, и мы покинули землю, подвластную Ядреной Матери. Пока паром медленно пересекал великую реку, туман почти совсем развеялся, и оказалось, что на Волке мы были не одни. Из-за острова на середину реки выплыл расписной челн, переполненный публикой самого уголовного вида. Я поневоле потянулась к оружию, предвидя грядущий абордаж. - Охолони, - сказал паромщик. - Они сейчас другим развлекаются. На носу челна здоровенный амбал в красном кафтане - атаман, надо полагать, - схватил возлежавшую рядом пышнотелую красотку и швырнул ее за борт. Красотка не только не пошла ко дну, но даже и не погрузилась. Атаман принялся лупить по ней веслом - и без всякого успеха. - Не тонет! - с отчаянием восклицал он. - Она не тонет! Ветер гулко раскатывал голос атамана над волнами. - Говорил я тебе, надо было живую брать, а не надувную хитить, - заявил другой недобрый молодец, очевидно, есаул. - А ты заладил: "Отстань, серость, теперь у настоящих мужиков так принято...!" - И так каждый раз, - вздохнул паромщик. - Ладно, поплыли дальше. - И, напевая "Атаманы мои, растаманы", повлек паром к левому берегу, темная громада которого всё ясней рисовалась перед нами. Оказавшись на суше, Хэм отмяк, разомкнул глаза и даже помог вывести лошадей. Но когда мы пересекли песчаную косу, отделявшую реку от леса, он задержался и пробормотал: - Так вот ты какое, Заволчье... Зрелище было впечатляющее. До Волкодавля мы тоже ехали по лесистой |
|
|