"Наталья Резанова. Кругом один принцессы " - читать интересную книгу автора

ритуальных формул, связанных с переправами. И когда мне почудилось, что за
млечной пеленой мелькает какая-то тень, я выкрикнула одну из формул
призывания:
- Сюда, сюда, угрюмый перевозчик! Пора разбить потрепанный паром с
разбега о береговые скалы!
- Я тебе дам "разбить"! - донеслось из-за тумана. - Ишь, выискалась,
умная!
- А ты побольше нас ждать заставляй, я тогда еще и не то скажу.
Паром мягко ткнулся в песчаный берег, и перевозчик стал зримым. Он
выглядел не столько угрюмым, сколько жуликоватым - ехидный дедок с
обветренной рожей. Пока мы с ним торговались относительно платы за перевоз
(в принципе, такса известна - по два медяка на душу, но я не встречала еще
перевозчика, который не пытался бы взбить цену), Хэм вел себя спокойно. Но
когда стали заводить лошадей, Хэм, едва ступив на паром, выскочил назад.
- Он же на воде! - с ужасом завопил он.
- А ты как думал?
- Но... Я же говорил! Меня укачивает.
- Послушай, мы на реке, а не на море. Видишь, какая вода спокойная.
Здесь не укачивает. - Вообще-то в бурю на Волке штормило так же, как на
море, однако об этом сообщать Хэму я не собиралась.
- А вдруг потонем? Там, небось, глубоко... И вообще, что это за
плавсредство! Я еще понимаю, корабль...
- Тебя на пароме плыть никто и неволит, - обиделся перевозчик. -
Цепляйся поясом и плыви так. Заодно и помоешься.
Подобная перспектива Хэма вовсе не обрадовала, и он с видом мученика
двинулся за нами, а оказавшись на пароме, уселся, обхватив колени руками и
уткнувшись в них лицом, дабы не видеть омерзительной воды. Паромщик
оттолкнулся от берега, и мы покинули землю, подвластную Ядреной Матери. Пока
паром медленно пересекал великую реку, туман почти совсем развеялся, и
оказалось, что на Волке мы были не одни. Из-за острова на середину реки
выплыл расписной челн, переполненный публикой самого уголовного вида. Я
поневоле потянулась к оружию, предвидя грядущий абордаж.
- Охолони, - сказал паромщик. - Они сейчас другим развлекаются.
На носу челна здоровенный амбал в красном кафтане - атаман, надо
полагать, - схватил возлежавшую рядом пышнотелую красотку и швырнул ее за
борт. Красотка не только не пошла ко дну, но даже и не погрузилась. Атаман
принялся лупить по ней веслом - и без всякого успеха.
- Не тонет! - с отчаянием восклицал он. - Она не тонет!
Ветер гулко раскатывал голос атамана над волнами.
- Говорил я тебе, надо было живую брать, а не надувную хитить, - заявил
другой недобрый молодец, очевидно, есаул. - А ты заладил: "Отстань, серость,
теперь у настоящих мужиков так принято...!"
- И так каждый раз, - вздохнул паромщик. - Ладно, поплыли дальше. - И,
напевая "Атаманы мои, растаманы", повлек паром к левому берегу, темная
громада которого всё ясней рисовалась перед нами.
Оказавшись на суше, Хэм отмяк, разомкнул глаза и даже помог вывести
лошадей. Но когда мы пересекли песчаную косу, отделявшую реку от леса, он
задержался и пробормотал:
- Так вот ты какое, Заволчье...
Зрелище было впечатляющее. До Волкодавля мы тоже ехали по лесистой