"Герберт Розендорфер. Письма в древний Китай (Роман)" - читать интересную книгу автора

сложных и неудобных частей. Сначала натягивают тесные белые мешки на ноги и
на туловище потом два черных мешочка на ступни, потом надевают узкие серые
штаны и куртку из тонкой материи со множеством пуговиц. Концы этой куртки
(ее называют, если я правильно понял, Лю Ба-хуа) засовывают в штаны, а
воротник, и без того неудобный, - еще затягивают особой лентой, назначение
которой мне пока неясно. Лента должна иметь определенную длину и свободно
свисать с шеи. Такие ленты носят здесь многие мужчины, и я признаюсь тебе,
что пока только благодаря им могу отличать мужчин от женщин, потому что
женщины их не носят. Эти ленты бывают разного цвета. Та, которую господин
Ши-ми дал мне, красная. Сам он носит синюю. Завязывают их на шее чрезвычайно
сложным способом. У меня пока не получается, и господину Ши-ми приходится
помогать мне. Пока я не знаю истинного назначения этих лент, но думаю, что
они служат знаками различия рангов. Надеюсь, что красная лента хотя бы в
какой-то мере соответствует моему званию - мандарина четвертого ранга и
начальника Палаты поэтов, именуемой "Двадцать девять поросших мхом скал". Но
что означает синяя лента, которую повязывает господин Ши-ми, - высший ранг,
чем мой, или низший? Я чувствую себя неловко оттого, что не знаю здешних
рангов и званий, а потому не могу соблюдать правила поведения в общении с
разными людьми. И язык я пока знаю слишком плохо, чтобы спрашивать о столь
сложных вещах. Не думаю, чтобы у господина Ши-ми был ранг выше моего, потому
что на мои поклоны он всегда отвечает совершенно такими же; однако при
случае мне бы хотелось это узнать. Надеюсь лишь, что его ранг по сравнению с
моим, не слишком низок.
И все же он так помог мне, и помогать продолжает, - теперь я понимаю,
как нелегко пришлось бы мне без его помощи, - что, наверное, будь он даже
чиновником самого низшего восемнадцатого ранга, в седьмой и последний раз
провалившимся на экзамене по стихосложению, я все равно любил и уважал бы
его. В таком положении, в каком я очутился, неизбежно напрашивается мысль,
что ранг и экзамен не всегда позволяют оценить человека по достоинству.
Но я еще не закончил описания здешней одежды, называемой Ко-тунь. После
штанов, тонкой куртки и ленты из материи надевают еще плотную верхнюю
куртку. Ноги же засовывают в маленькие шкатулки из возмутительно твердой
кожи, снабженные завязками; ходить в них очень трудно. Поверх всего этого
иногда - например, когда наступает вечер и становится холодно, а здесь это
бывает даже летом, - надевают довольно длинную, тоже серую накидку, которая
здесь заменяет плащ. Ощущение в таком полном облачении, как у запеленутого
ребенка: пошевелиться почти невозможно. От нашей привычки прятать руки в
рукава здесь приходится отказаться. Руки люди прячут в особые углубления,
устроенные в самых неожиданных местах, - таких углублений на одежде довольно
много. Но еще больше на Ко-туне пуговиц: их так много, что делается даже
смешно. Целый ряд пуговок расположен прямо на срамной части. Очевидно, это
какое-то местное суеверие, связанное с культом плодородия.
В таком виде я и хожу по здешним улицам, Приходится терпеть: ведь я
прибыл наблюдать, а т быть предметом всеобщего любопытства. Тем более что и
одетый в Ко-тунь я выгляжу еще слишком необычно.
Прежде, чем продолжить описание событий первого дня, хочу поблагодарить
тебя за твое доброе, хотя и краткое письмо. Правда, указанного тобой лана
серебра я не нашел - вероятно, только бумага способна безболезненно
преодолеть расстояние в тысячу лет. Так что в будущем тебе, видимо...
(странно, что обращаясь к прошлому, я еще могу упоминать о "будущем")... И