"Герберт Розендорфер. Великие перемены " - читать интересную книгу автора

называют Га-сет) было сообщение, что властители в Срединном царстве если и
не сбросили такую гору на головы другим, то для пробы ее взорвали -
наверное, для того, чтобы послушать, как грохочет гром, и увидеть, как
сверкает молния.
Предполагал ли ты подобное тупоумие у наших потомков?
Там случилось еще кое-что, для чего слово "возмутительно" ничуть не
является соразмерным выражением, нечто, о чем я не осмеливаюсь тут написать.
Я расскажу тебе об "этом", если когда-нибудь вернусь обратно.
Если раньше иногда у меня и возникали мысли каким-нибудь способом
попасть в сегодняшнее Срединное царство, то теперь, когда я прочитал об
"этом" в Га-сет, я буду "этого" остерегаться.

Опять вернуться в Либицзин было сложно, но я опасаюсь, что сбежать
отсюда, а именно от Я-на, будет еще сложнее. Ни за что на свете она не
должна узнать, что я здесь пишу. Прочитать она, конечно, не сможет, потому
что у нее нет никакого представления о наших буквах, но она постоянно
пребывает в чрезмерных хлопотах обо мне и не переставая спрашивает: "Что ты
пишешь? Как это звучит? Прочитай это на моем языке!" и так далее. Она
хороший человек, но ее доброта начинает на меня давить. Она ос-си, зовут ее,
как сказано, Я-на. Всех дам в Красной провинции ос-си зовут Я-на. У нее
двое, по ее мнению очаровательных детей, которые уже почти оборвали нити
моей жизни.

Цирк Ша Би-до давал в одном из маленьких городов на упомянутом севере
Красной провинции свое последнее представление - причем мы не подозревали о
своей грядущей судьбе. Никто, кажется, кроме меня, не заметил, что однажды
утром пришли два господина и разбудили Бобровые усы. Одетый в розовую ночную
рубашку он, еще не совсем проснувшись, открыл им свою жилую повозку, и когда
они вскоре ушли, Бобровые усы долго еще смотрел им вслед из двери - он был
все еще в розовой ночной рубашке, но его лицо стало цвета очень светлого
песка. И его босые ноги, выглядывающие из-под ночной рубашки, казались еще
более бледными, чем обычно - эту странность я сохраню в своей памяти.
Я подошел к нему и глянул ему в лицо.
Он не поздоровался со мной, не пожелал "доброго утра", лишь сказал
хриплым голосом: "Это все".
- Что все, внушающий благоговение начальник всемирно известно цирка Ша
Би-до?
- Внушающий благоговение! Как бы не так! Завтра заберут зверей. Шатер
заберут уже сегодня после обеда. Повозки и все остальное уже давно мне не
принадлежит. Остатки хлама они скорее всего сожгут. Когда ты услышишь
хлопок, это будет означать конец.
Он пошел в свою живую повозку, заперся, и действительно в этом узком
помещении сразу раздался такой ужасающий хлопок, что я в какой-то момент
решил, что повозка лопнула. Все сбежались, открыли повозку и вынесли
Бобровые усы наружу. Его розовая ночная рубашка была мокрой от крови. Он
выстрелил себе в голову из ручного прибора с черным порошком.
Я, пригнувшись, пробрался через кричащую толпу, вбежал в свою жилую
повозку, спешно упаковал вещи (за это время они помимо уже упомянутой сумки
заполнили еще и внутренность одного Че Mo-дань) вынул из тайника
сэкономленные деньги и отправился восвояси. Пещеру передвижных железных труб