"Море соблазна" - читать интересную книгу автора (Дорсей Кристина)

Глава девятая

– Отнесите поднос куда следует, – весело приказала Фелисити, убирая со лба распустившийся локон. – Я сейчас спущусь.

– Но мисс Фелисити…

– Сейчас не время для возражений, Эб, и еще: закройте, пожалуйста, входную дверь. – Негр продолжал растерянно стоять на месте.

– Слушаюсь, мэм.

– Впрочем, вы снова ее откроете, как только янки постучатся. Я приму их в восточной гостиной.

И с этими словами девушка побежала вниз, мимо нахмуренной, уткнувшей кулаки в бедра Хатти. На пороге гостиной Фелисити обернулась и, как можно более вежливо, попросила:

– Хатти, как вы думаете, есть ли у вас что-нибудь перекусить, если, конечно, возможно?

– Для янки что ли?

– Конечно. Я полагаю, это самое разумное в такой ситуации.

– Сдается мне, маста Дивон не одобрил бы этого. Разумеется, не одобрил бы… Но Дивона Блэкстоуна нет на плантации, и, дай Бог, она с детьми сумеет ее покинуть до его возвращения. Возможно, это будет большим облегчением и для него. Не вступая в дальнейшие пререкания с экономкой, Фелисити зашла в гостиную, где приготовилась ждать появления северян. Тут ей в голову пришла мысль, что, скорее всего, стучаться в дверь янки не будут, а просто-напросто выломают запертые двери, и все тут. И думать ей надо не о том, как они войдут, а каким образом она изложит командиру федератов свои требования.

Вскоре послышались громкие грубые голоса, приказывавшие немедленно отворить дверь. Забывшая о своем первоначальном намерении встретить северян в гостиной, Фелисити выбежала к главному входу как раз в то мгновение, когда четверо солдат, навалившись на дверь, отбросили трясущегося Эба к стенке.

– Что здесь происходит? – властно остановила их Фелисити.

Солдаты разом опустили пистолеты и осклабились.

– Эге, смотрите-ка! Это никак одна из аппетитненьких южных красоток соизволила выбраться к нам из своей черноты!

– Остановитесь, сержант! – одернул шутника другой военный и, обращаясь к Фелисити, спросил:

– Вы миссис Эвелин Блэкстоун, не так ли? Фелисити, шокированная поведением и внешностью ворвавшихся вояк, поначалу даже не могла вымолвить ни слова, не то, что парировать наглую выходку сержанта. Эти солдаты и отдаленно не напоминали бравых солдат Федерации, которых она часто представляла себе в мечтах о справедливой войне. Артур и его друзья, уходившие на войну, были так изысканны, чисты и красивы в своей облегающей синей форме…

– Я, кажется, задал вам вопрос, мэм.

Фелисити вздрогнула. Из четырех военных этот лейтенант, кажется, более или менее был похож на приличного человека, и девушка решила иметь дело только с ним, игнорируя остальных.

– Нет, вы ошиблись. Я не миссис Эвелин Блэкстоун, я Фелисити…

– А где же она? – Голос молодого офицера выдавал напряжение, но, несмотря на невежливость, отнюдь не злобу.

– Миссис Блэкстоун в данное время здесь нет, – улыбнулась Фелисити, заставляя себя продолжить кокетство даже после того, как заметила, что ее чары никак не действуют на сурового лейтенанта. Тем временем вперед выступил дюжий сержант, озабоченно поглаживающий длинную запущенную бороду.

– Не кажется ли вам, что нашу беседу можно будет продолжить в гостиной? – Слова девушки были адресованы лейтенанту, но первым на них ответил наглый сержант.

– Эй, лейтенант, берегитесь! Эта красотка съест вас с потрохами!

– Довольно, сержант Пуле. Возьмите людей и обыщите помещение.

– Обыскивать дом? Но ведь я уже сказала вам… – Протест Фелисити был заглушён уверенными командами сержанта и топотом солдатских ботинок по мрамору холла.

Вкладывая пистолет обратно в кобуру, лейтенант повернулся к девушке.

– Только после вас, – хмыкнул он, махнув рукой в сторону гостиной.

Фелисити не оставалось ничего другого, как последовать его безукоризненному приглашению, и она нерешительно двинулась в указанную комнату, как ее остановил грохот, послышавшийся откуда-то из глубин дома. За грохотом последовал отчаянный визг.

– Что делают ваши солдаты?! – Девушка обернулась на шум, но была тут же схвачена за руку неумолимым лейтенантом.

– Причинять ущерб нам нет никакой нужды. По крайней мере, до тех пор, пока вы с нами сотрудничаете.

– Сотрудничаю?! – Все попытки Фелисити вырвать руку привели к тому, что железная хватка капитана сделалась еще сильнее.

– Мы – отделение фуражиров из Хилтон-Хед, и вам, Южанам, давно бы уже пора понять, что вы находитесь на оккупированной федеральными войсками территории и прекратить…

– Но я не южанка! – Карие глаза лейтенанта недоверчиво сощурились, но Фелисити в упоении продолжала: – Я из Нью-Йорка! Меня зовут Фелисити Уэнтворт, и я… – Девушка осеклась, увидев, как солдаты насильно тащат по лестнице Люси и Эзру с его неразлучным петухом. – Что вы делаете с детьми?!

– Мы нашли эту контрабанду наверху, лейтенант. Еще одна больная валяется там же в кровати.

– Это никакая не контрабанда! – Фелисити удалось вытащить руку, и она бросилась к малышке, подняв ее на руки. – Это мои подопечные, и я не позволю над ними издеваться!

– У красотки кудри под стать темпераменту! – загоготал сержант. – Я таких баб уважаю! – И, толкая впереди себя недовольную Хатти, направился к выходу из дома.

– Ступайте на улицу, и один, да посмотрите, сколько еще можно собрать людей, – остановил его лейтенант. – А этих оставьте здесь.

– Для чего вы намерены собрать людей? – шагнула к офицеру Фелисити. – И, вообще, я должна знать, что здесь происходит, в конце концов!

– В библиотеке на столе обнаружен револьвер. Он конфискован. – Один из солдат внес в холл и отдал лейтенанту то самое оружие, что Дивон оставил Фелисити.

– Ваш? – поинтересовался лейтенант, бегло осмотрев револьвер.

– Нет… То есть не совсем. Оружие принадлежит владельцу… Впрочем, неважно, кому именно оно принадлежит. Человека этого здесь нет, а в роли хозяйки выступаю я. Так что извольте рассказать мне, что происходит в доме.

– Я уже говорил вам, мисс…

– Уэнтворт.

– Мисс Уэнтворт. Мы фуражиры, командированные на сбор продуктов питания для армии, а также для того, чтобы найти подходящих людей для работы на верфи Хилтон-Хед.

– Что ж, в таком случае могу вам ответить следующее: ни провианта для армии, ни людей для работы на верфи вы здесь не найдете. А, кроме того… – голос Фелисити неожиданно сник, когда она заметила, что лейтенант ее вовсе не слушает, а решительным шагом направляется к главному выходу.

– Думаю, вы несколько дезинформированы насчет положения дел в Ройял-Оук, – бросил он на ходу, указывая рукой на первый двор, гудящий, как улей. На хрустящем ракушечнике подъездной дороги выстроилось несколько повозок, и солдаты, топча разросшиеся цветы, пытались выровнять их в единую линию. Другие таскали на плечах дерюжные мешки, передавая их по цепочке.

– Этот рис мы обнаружили под полом коптильни! – доложил сержант и сплюнул себе под ноги тягучую, коричневую от табака слюну. – Эти мятежники вовсе не такие хитрые, как мнят о себе.

С другой стороны двора солдаты тычками гнали группу человек в десять, среди которых был и Эб.

– Этого нельзя, нельзя делать, – прошептала Фелисити, не обращаясь ни к кому в отдельности. – Это неправильно.

Однако ее суждение о неправильности поведения федеральных войск никоим образом не помешало последним вторично разграбить поместье. Они тащили гардины с окон и картины со стен, набросившись на две еще сохранившиеся внизу комнаты. По всему дому стоял хруст разбиваемого китайского фарфора.

Фелисити оставалось лишь молча наблюдать за всем этим варварством, ее постепенно начало мутить. На руках у нее сидела малышка, а старшие испуганно прижимались к юбке. Наконец лейтенант смилостивился и позволил ей положить куда-нибудь больного ребенка, но прекратить разбой в доме решительно отказался. Он не стал слушать девушку даже тогда, когда она указала ему на оттопырившиеся от серебра карманы его солдат.

Неожиданно сверху донесся ликующий вопль, и Фелисити с ужасом увидела, что какой-то солдат спускается вниз сжимая в руках ее саквояж.

– Посмотрите, посмотрите, что я нашел! – орал он.

– О, не смейте, не смейте! – так же громко крикнула Фелисити и сунула малышку в руки Эзры. – Это мое! – Выражение восторга сменилось на худом лице солдата явным удивлением, когда девушка, подбежав к нему, рванула на себя ручку и действительно чуть ее не вырвала. Впрочем, растерялся он ненадолго. Через секунду его взлетевший кулак ударил Фелисити по щеке, заставив ее скатиться на нижние ступени лестницы, где она едва сумела зацепиться рукой за перила.

– Это уже лишнее, капрал Сойерс, – повысил голос лейтенант.

– Проклятая баба сама на меня бросилась! – оправдывался капрал.

Горькие слезы обиды подступили к глазам девушки, которой хотелось в эту минуту только одного – отчаянно и в голос заплакать. Но вместо этого она прикусила губы от боли и неверными шагами подошла к лейтенанту.

– Этот саквояж мой, – сказала она, удивляя своей твердостью даже немало повидавшего на своем веку лейтенанта. – Я Фелисити Уэнтворт из Нью-Йорка и прибыла сюда для спасения вот этих детей. А по сему прошу вас как джентльмена, сделать все от вас зависящее, чтобы поскорее отправить нас домой.

Молодой офицер уставился на нее так, словно видел впервые – и в душе у девушки робко загорелась искра надежды. Увы, ей не суждено было разгореться сильнее, ибо лейтенант задумчиво покачал головой, а рот его под кустистыми светлыми усами сжался в непроницаемую линию.

– Прошу прощения, мэм, даже если все, что вы говорите – чистая правда…

– Это правда, правда! – Фелисити умоляюще схватила его за обшлаг мундира. – Мой отец…

– К несчастью, я ничего не могу для вас сделать, – закончил он.

Взгляд неумолимого лейтенанта упал на капрала, торопливо рассовывающего по карманам золотые монеты.

– Положите деньги на место. Саквояж будет передан нами в штаб-квартиру.

– Но он мой, – упрямо твердила девушка, впрочем, уже понимая, что это бесполезно. Плечи ее поникли, она была на грани истерики. С тяжелым вздохом опустилась Фелисити на ступеньки лестницы, равнодушным взглядом провожая уходивших капрала и лейтенанта. Что ей теперь делать? Ей, оставшейся в мятежной Южной Каролине почти без гроша в кармане, среди янки, которые и не подумали помочь своей соплеменнице! И вся эта трагедия произошла по милости человека, который не то что не любил ее, а даже не верил ей, и который был здесь хозяином и богом. Быть может, и сам он лежит сейчас где-нибудь неподалеку, истекающий кровью, раненный меткой пулей северянина…

Последняя мысль заставила Фелисити громко застонать и до боли стиснуть холодные руки; она даже не сразу почувствовала, что кто-то легонько трогает ее за плечо. Это оказалась Хатти.

– Что вы хотите? – вяло спросила она у толстухи.

Хатти сморщила нос в ответ на такой тон и горячо прошептала девушке на ухо:

– Янки собираются увести наших рабов!

– Да, я знаю, – машинально ответила девушка, потерев переносицу – голова просто раскалывалась от боли. – Но я ничего не могу сделать, простите, – объяснила она экономке то, что, по ее мнению, было ясно и так: если она не может спасти свое собственное имущество, то, что уж говорить о рабах Ройял-Оук?!

– Но это не так.

– Что… не так? – Почему эта настырная Хатти не оставит ее в покое и не даст ей просто побыть наедине со своими мыслями? Ей надо подумать, как выбраться отсюда вместе с детьми.

– Они не рабы. Янки угрожают им как рабам, а они-то не рабы! Никто из нас больше не раб!

– Боже, о чем вы говорите? – Фелисити с трудом поднялась и посмотрела на возбужденную женщину.

– Маста Дивон освободил нас всех… Как раз этой ночью. Он сам сказал нам об этом утром, прежде чем ускакать в поля.

– Так вы больше не рабы? – Девушка крепко обняла пухлые плечи Хатти.

– Нет, мэм, не рабы!

– Но бумаги?! – Фелисити стиснула руки. – Он дал вам какие-нибудь бумаги, где говорится об этом?

– Да, мэм, дал, да только мы их тут же ему обратно и отдали – так сохраннее. А он спрятал их где-то в библиотеке.

И не успела Хатти и глазом моргнуть, как Фелисити помчалась обратно в глубину дома. Библиотека была завалена всевозможными бумагами и книгами, сброшенными с полок, но портреты пирата и его жены, хотя и сорванные сон стен, все же казались неповрежденными. Больше того, сваленные кое-как у противоположных стен, они по-прежнему улыбались друг другу. Отвязаться от этой иллюзии Фелисити так и не смогла и, осторожно покачивая разламывающейся от боли головой, принялась разбирать валяющиеся по всей комнате кипы бумаг. Ей попадались то какие-то отчеты, то письма, но она немедленно откидывала их прочь. Как сумасшедшая ползала она по полу, ища бумаги, от которых зависела сейчас судьба нескольких десятков человек. Документов не было.

– Где же ты, Дивон? Где же ты их спрятал? – бормотала она, роясь в развороченной библиотеке. Взгляд ее упал на портрет Миранды, и девушка с ужасом увидела, что синие глаза красавицы, улыбаясь, смотрят на мужа, словно разделяя с ним какой-то нежный секрет.

– Ну, конечно же! – Фелисити отправилась к портрету господина Джека-пирата. Рама портрета оказалась куда тяжелее, чем можно было себе представить, но девушка сумела отодвинуть картину в сторону и обнаружить заткнутую с изнанки пачку бумаг.

Быстро пробежав их глазами, Фелисити поняла, что, наконец, нашла эти, столь необходимые сейчас документы, и с победным кличем выскочила из дома. И вовремя, ибо лейтенант был уже в седле и поднимал руку, давая веренице повозок и людей команду двигаться.

– Остановитесь, лейтенант! – отчаянно закричала девушка, размахивая высоко поднятыми над головой бумагами.

Тот заерзал в седле и поскорей отвел в сторону глаза.

– Но ведь я уже говорил вам, что ничем не могу помочь. Мы весьма бережно отнеслись к дому благодаря вашему нью-йоркскому происхождению, но большего вы не вправе требовать.

– Сейчас речь не обо мне, – Фелисити бесстрашно приблизилась к нервно пританцовывающему ореховой масти мерину и, прикрыв глаза от слепящего солнца ладонью, посмотрела прямо в лицо офицеру. – Дело касается этих людей.

– Что еще?

– Вы не можете просто так забрать их.

– Почему же? Люди также подлежат конфискации, мною это согласовано с генералом Батлером из Форт-Монро. Южная Каролина не считает себя частью Соединенных Штатов, таким образом, на нее и не распространяются федеральные законы…

– Но эти люди вовсе не рабы, они всего лишь свободные цветные и поэтому не могут быть никуда угнаны против своей воли. Вот бумаги, подтверждающие этот факт. – Фелисити победно сунула офицеру бумаги, и тот, поколебавшись, вынужден был взять их. Документы и вправду подтверждали освобождение жителей Ройял-Оук.

– Интересно, – хмыкнул лейтенант, возвращая бумаги. – Но это, мисс, дела не меняет, ибо люди, о которых вы говорите, сопровождают меня по их собственной воле. Спросите у них сами, если не верите.

Опасаясь, что лейтенант передумает и снова отдаст приказ трогаться, девушка бегом побежала вдоль повозок, но только в третьей увидела единственного знакомого ей человека, которым был длинный Эб.

– Вы уезжаете, потому что сами этого хотите? Можете говорить мне чистую правду, – добавила она, заметив, что негр несколько смутился.

– Здесь мне оставаться проку мало, честно говоря, – с неохотой проговорил он. – Солдаты обещают хорошо заплатить, так хорошо, как я в жизни не получал. Маста Дивон конечно молодец, что отпустил меня, да только мне этого мало – мне деньги нужны. – При этих словах Эб поднес к глазам свою старую соломенную шляпу. – А масте Дивону передайте, что мне и вправду грустно от того, как все вышло.

– Я передам. – Фелисити невольно отшатнулась двинувшегося с места вагона. – Я думаю, он поймет, Все поймет, – еще раз повторила она, на самом деле не имея и понятия, как может отнестись к подобному повороту дел строптивый капитан.

Но думать о Дивоне Блэкстоуне девушке не пришлось: не успела осесть пыль на широкой аллее величественных дубов, как маленькая ручка дернула ее за юбку.

– Что случилось, милая? – Фелисити нагнулась, чтобы погладить девочку по растрепавшимся косичкам.

– Там… Сисси… – пролепетала малышка.

Девушка помчалась обратно в дом и застала старшую девочку распростертой на полу в холле задыхающейся от мучительного приступа кашля, который сгибал ее худенькое тельце в дугу. Схватив Сисси за плечи, Фелисити помогла ей принять полусидячее положение и держала так на протяжении всего припадка. Наконец девочка облегченно вздохнула и прикрыла глаза, а Фелисити, обняв ее покрепче, изо всех сил старалась перелить в больную свои, уже тоже слабеющие силы.

Но сегодняшние треволнения на этом не кончились. Подняв глаза от с таким трудом успокоившейся девочки, Фелисити увидела в холле слуг, не сводящих с нее настороженных глаз.

– Ну и что вы собираетесь делать теперь? – нетерпеливо вопросила Хатти, как всегда державшая свои мощные руки на бедрах.

– Что… делать? – обессилено прошептала девушка. – Я не знаю, что делать.

Такой ответ почему-то не удовлетворил негритянок, и все они, кроме единственного мужчины – Эзры, выразили на лицах полнейшее недоумение. Переглядываясь, они негромко бормотали что-то на своем диалекте.

– Что ж, может быть самым разумным будет подождать возвращения капитана Блэкстоуна, – неуверенно предположила Фелисити, в глубине души надеясь, что пугающий образ этого человека уже никогда больше не смутит ее покой. Может быть, после освобождения своих рабов он решил навсегда покинуть разграбленное поместье, – помогать ей, Фелисити Уэнтворт, он никогда и не обещал. И возможно именно сейчас он уже приближается к Чарлстону, в то время как она заперта здесь… Или…

Об иных причинах возможного исчезновения капитана Фелисити думать не посмела; достаточно было и того, что она узнала о жестокости федеральных солдат, рыскающих по округе, и о том, что ни один из них не поморщится, если придется отправить на тот свет мятежника или просто владельца рабовладельческой плантации, не говоря уже об известном прорывателе блокад.

Девушка вскочила на ноги, запретив себе думать о Дивоне Блэкстоуне как о мертвом, так и о живом.

Действительность требовала незамедлительных решений.

– Эзра, – сказала Фелисити мальчику, – отнеси Сисси обратно в постель и подложи ей под голову побольше подушек, чтобы, не дай Бог, приступ не повторился.

– Хорошо, мэм. А самому мне как – оставаться с ней или…

– Нет, – девушка порывисто откинула с лица рыжие пряди. – Это будет обязанностью… Люси. – Она внимательно поглядела на жавшуюся к ней малышку. – Как, девочка моя, справишься? Ты должна будешь извещать нас, если твоей сестренке что-нибудь понадобится, хорошо? Это совсем нетрудно, ведь ты недавно именно так и сделала.

Черные глаза малышки посерьезнели, и она важно закивала головкой в знак согласия.

– Вот и отлично. – Фелисити потрепала девчушку по волосам, и дети отправились наверх. Девушка перевела дух: одна проблема, кажется, разрешена, но сколько их еще впереди! Ах, если бы у нее был хотя бы малейший опыт решения насущных проблем! Отец и брат всегда проповедовали лишь одно: она должна прекрасно выглядеть, быть обворожительной и уметь принимать гостей.

Сейчас ей не помогло ни одно из этих замечательных качеств.

Когда-то давно, еще перед войной, пока был жив Артур и отец не ударился в аболиционистское движение со всем пылом новообращенного, Фелисити нравилась ее легкая жизнь – она была приятна и необременительна, и в ней никогда не было ситуаций, даже близко похожих на ту, в которой она оказалась сейчас.

– Осталась ли в доме хоть какая-нибудь еда? – уточнила девушка, с трудом оторвавшись мыслями от минувшей жизни и пытаясь овладеть нынешним положением дел.

– Немного. Маста Дивон велел нам спрятать немного риса в сарае у болота. Но только его надолго не хватит.

– Об этом мы позаботимся попозже. А есть ли повозки? – Подобный допрос был встречен некоторым недоумением. – Эзра, – обратилась Фелисити к спустившемуся мальчику, – ступай посмотри, можно ли найти где-нибудь повозку или карету, чтобы подвезти на ней рис.

– А! Да чего думать! Тут же есть этот бравый петух! Он, конечно, изрядно стар, да я и не таких едала! – раздался вдруг пронзительный женский голос.

– Не смейте трогать маста Петьку!

Маста Петька? Кто бы мог подумать, что у почтенного петуха есть имя? Фелисити не удержалась от улыбки, но вовремя ее погасила, когда увидела полные ужаса глаза негритенка.

– Мы не будем трогать твоего петушка, не бойся, – как можно ласковее заверила мальчика Фелисити. – А теперь – беги! Остальные же останутся здесь, со мной. Мы посмотрим, что еще сохранилось в доме.

Ранним вечером рис был привезен и часть его сварена с куском сала, не замеченного янки в подполе коптильни. В болотном сарае обнаружилось также несколько мешков с кукурузой, а в огороде, почему-то оставленном солдатами без внимания, еще было немало овощей. Проблема питания отступила на второй план.

Для ужина Фелисити собрала оставшихся обитателей Ройял-Оук в гостиной. Огромный стол оказался целым, не считая нескольких глубоких царапин, обезобразивших полированную столешницу красного дерева. Стульев со всего дома тоже натаскали достаточно, чтобы разместиться всем, кроме Сисси и Фелисити, которые ужинали в комнате наверху. Девушка боялась, как бы во время очередного приступа больная не подавилась едой.

– А правда, что мы собираемся поехать к маме? – вдруг поинтересовалась девочка, глотнув теплого молока – в поисках повозок расторопному Эзре посчастливилось найти дойную корову.

Фелисити на мгновение заколебалась.

– Да-да, конечно. Как только ты поправишься, мы сразу же поедем на север, к маме.

– Может быть, вам не стоит меня ждать…

– Что за глупости! – На глаза сиделки навернулись слезы умиления. – Мы… Мне самой нужно несколько дней, чтобы отдохнуть и собраться с мыслями. А ты за это время непременно поправишься.

Сисси промолчала, и девушка подумала, что не совсем убедила больную своими рассуждениями. Тогда она переключилась на еду и стала уговаривать девочку доесть хотя бы то небольшое количество риса, что было положено на тарелку. Но Сисси закапризничала и, в конце концов, погрузилась в некрепкий тревожный сон.

Тем временем в комнате стало почти темно, и Фелисити подошла к окну, за которым неотвратимо сгущалась враждебная густая ночь.

– Где же ты, Дивон? – тоскливо шептала девушка, подавляя рыдания и теребя похолодевшими пальцами рваную портьеру. – Где вы, капитан Блэкстоун?

Сердце отказывалось верить, что отважный блокадолом покинул ее навсегда. Кроме того, она еще до ужина успела переговорить с Хатти, и толстуха уверила ее, что хозяин непременно вернется, раз обещал. Однако наступил поздний вечер, и надежд на возвращение Дивона становилось все меньше.

– Может быть, он только в плену, – успокаивала себя девушка, но мысль о том, что хозяин Ройял-Оук мертв, раскаленным гвоздем сверлила ей мозг; перед глазами непрестанно стояли его улыбка и зеленые глаза, мерцавшие отвагой. Не в силах больше выносить одиночества, Фелисити спустилась вниз.

Там уже никого не было, весь дом спал, и девушка, движимая какой-то тайной силой, отправилась в библиотеку. Она зажгла свечу, найденную на столике, водрузила портрет пирата на каминную доску, а сама уселась напротив. Господин с развевающимися золотыми волосами начинал все больше напоминать ей Дивона Блэкстоуна, и все сильнее хотелось, чтобы сам мятежный капитан смотрел на нее так же, как смотрит на свою супругу этот отважный господин Джек.

Впрочем, все это было смешно и нелепо. Какое ей дело до того, как посмотрит на нее Дивон Блэкстоун, и посмотрит ли вообще? Он – враг. Бунтовщик. Сепаратист. Человек, спекулирующий на блокаде, и рабовладелец в придачу. Ах, нет, теперь он уже не рабовладелец. Но был им. И совсем недавно.

Кроме того, все эти рассуждения решительно ничего не меняют, ибо она любит одного Иебедию. Иебедию, который добр и чист, который достоин ее любви и обожания. Иебедию, взывающего к отмене рабства, сильного духом, прекрасного… Девушка откинулась на спинку стула и, закрыв глаза, стала воссоздавать перед своим мысленным взором образ любимого.

Длинное худощавое лицо, кадык… Фелисити нахмурилась, живо представив себе, как он движется… Рот жесткий и узкий… Совсем не такой, как у капитана Блэкстоуна…

– О Господи! – Фелисити испуганно выпрямилась, ибо поняла, что видела сейчас перед собой никакого ни Иебедию, а мятежного капитана, его красивое лицо и тело, дарящее наслаждение. Его образ проплывал перед ее закрытыми глазами, совершенно вытеснив собой аскетическую фигуру пастора. Этого не может быть!

Собрав всю свою волю, девушка попыталась вновь представить себе Иебедию – но, увы, вновь ее звала и манила насмешливая холодная улыбка.

– Хватит! – рассердилась Фелисити. – Не хочу о тебе думать! Может, ты давно уже убит доблестными северянами!

Однако от подобных слов стало грустно, и она тихо задремала. Вдруг до слуха ее донесся слабый стук копыт.

Быстро вскочив, Фелисити смахнула с ресниц глупую непрошеную слезу и прижала руку к сердцу, чтобы унять его сумасшедший радостный стук.

– Вовремя же он вернулся! – шептала она, пробираясь среди разбросанных бумаг к выходу. – Целая армия прошагала через Ройял-Оук, все разворовали, всех унизили, где же он был тогда?! – Фелисити ускорила шаги. Сейчас она потребует от него объяснений, она спросит его, как посмел он оставить ее здесь одну!

На крыльце уже раздавалось позвякивание шпор, и девушка с трудом удержалась от того, чтобы не пригладить волосы и не расправить помятые юбки, – с какой стати ее должно волновать, как она выглядит перед этим бунтовщиком? За медную дверную ручку она схватилась с самым жарким пылом – и широко распахнула двери.

– Вовремя же вы возвратились! Я… – начала было Фелисити, но поперхнулась словами.

– Готов поклясться преисподней, что плутовка выскочила встречать именно меня! Небось ожидала сержанта Пуле, признавайся! – Все это сопровождалось дьявольским хихиканьем. Девушка попыталась захлопнуть дверь, но было уже поздно, и ее хрупкие руки никак не могли справиться со здоровенным сержантом, вломившимся в холл.

– Помогите! Эзра! Эй, кто-нибудь!

– Кто-нибудь нам теперь уже не нужен, правда, киска? – Сержант грубо толкнул ее к лестнице.

– Уберите ваши руки! Помогите! Помогите! О нет, ради Бога, нет! – Топорные пальцы сержанта легли на лицо Фелисити, и от запаха пота и грязи девушке стало дурно. Превозмогая тошноту, она все же продолжала царапать и кусать вонючую руку, отбиваться ногами и выворачиваться из железных объятий до тех пор, пока удар в лицо не обездвижил ее.

Тогда янки обнял ее за талию и, обдавая зловонным дыханием, зашептал прямо в ухо:

– Я все равно добьюсь своего, детка, и уж неважно, добром или силой. – С этими словами сержант вытащил ее на крыльцо и поволок в темноту.

Цепляясь каблуками за кирпичи дорожки, полными слез глазами смотрела Фелисити на удаляющуюся темную громаду дома, но дом молчал, ибо никто в нем и не подозревал о случившемся.

Ночной воздух был полон влаги и стрекотания цикад.

Сержант тащил девушку к пустому сараю за конюшни. На воздухе звон в ушах от удара немного прошел, и Фелисити лихорадочно придумывала, как можно спастись за те считанные минуты, что оставались в ее распоряжении. Но в голову ничего не приходило, и вот уже сержант распахнул дверь сарая и бросил ее на покрытый соломой пол.

Оставалось последнее: пока насильник закрывает двери – успеть проскользнуть мимо и с криком исчезнуть в темноте.

– Не вздумай улизнуть, а то тебе и вправду не поздоровится! – буркнул сержант, заметив, что девушка вскочила на ноги. Слова его сопровождались дьявольской усмешкой. Фелисити почудилось, будто в руках у него загорелся адский цветок. Но это была всего лишь серная спичка, неровно горящая и бросающая рваные тени на тяжелый квадратный подбородок северянина.

– Эй, я не вижу тебя, плутовка! – хрипло засмеялся он и, заперев дверь, зажег висевший на гвозде фонарь.

Путь к спасению был отрезан.

Но все существо Фелисити отказывалось сдаваться, и с проворностью, какой она никогда в себе не ожидала, Фелисити рванула к лестнице, ведущей на чердак. Острые занозы вонзались ей в руки, но она упрямо продолжала карабкаться наверх. Дыхания не хватало. Вот чердак уже на уровне глаз, на уровне подбородка, еще немного и… Потная рука схватила ее за лодыжку.

– Нет, нет! – визжала и лягалась Фелисити. Железная хватка не ослабевала, и, в конце концов, девушка, сдернутая с лестницы, упала, запутавшись в ворохе нижних юбок. Сержант облапил ее и унес подальше от лестницы.

– Ничего у тебя не выйдет, милашка!

Фелисити, не помня себя, вонзила ногти ему в лицо, и янки снова ее ударил.

– В конце концов, мне уже прискучило это милосердие проворчал он и, повалив ее на пол, тяжело рухнул сверху.

От его тяжести девушка задохнулась; она невольно раскрыла рот, но оттуда вылетел лишь сдавленный хрип.

– Ну и девка, – бормотал сержант, шаря по ней рукой и задирая вверх юбки. – Не бойся, понравится – и еще попросишь!