"Море соблазна" - читать интересную книгу автора (Дорсей Кристина)

Глава четырнадцатая

Дивон не стал дожидаться, когда подкрепления отправятся в путь.

Он сменил лошадь и помчался назад, отчаянно погоняя коня в стылой предутренней тьме.

Он не должен был оставлять девушку на пристани.

Пусть она ушла, пусть не послушалась его, лишь бы все было в порядке. Он отвезет ее вместе с детьми прямо в форт.

Дорога была пустынна, и только ночные стервятники сопровождали бешено скачущего капитана.

– Впрочем, о чем я так беспокоюсь? – громко и назло самому себе неожиданно спросил Дивон. Гнедая испуганно зашевелила ушами. – Фелисити Уэнтворт вполне взрослая женщина. Она сама добралась из Ричмонда до Чарлстона… – Но если бы он не вмешался в эту историю, то вряд ли сейчас… Капитан опустил голову и придержал лошадь.

И тут раздалась канонада. Стреляли ружья. Гремела артиллерия. Гул шел прямо от Форт-Ламара. Было ясно, что янки не стали дожидаться рассвета, ибо сейчас едва ли перевалило за четыре утра.

Не жалея лошадиных боков, Дивон въехал в тыловую открытую часть форта, прикрывавшего Секессионвильский полуостров, как раз в то время, когда стрельба почему-то прекратилась. Спрыгнув с коня и ударом ладони по крупу послав его обратно в город, капитан побежал к насыпанным земляным валам под стенами укреплений.

Заметив полковника Ламара около восьмидюймовой пушки на правом бруствере, Дивон бросился туда мимо солдат, сгрудившихся по редутам. Генерал Ивенс в спешке даже не передал письменного ответа на донесение Ламара, и потому Блэкстоуну пришлось передать его на словах:

– Войска выступили, полковник.

– А, капитан! Слава Богу! – благодарность полковника была прервана отчаянными криками с деревянной дозорной башни.

– Они снова наступают!

Выхватив винтовку из кучи «реквизированного» у погибших союзных солдат оружия – а их немало валялось под стенами форта, – Дивон немедля прицелился, прячась за земляной насыпью, и выстрелил. Затем еще и еще. Вскоре патроны кончились. Противник шел столь плотной стеной, что целиться просто не имело смысла – капитан зубами рванул затвор и перезарядил винтовку.

Враг по-прежнему приближался.

Цепь за цепью, одетые в синее солдаты карабкалась по склонам форта, где их неизбежно настигал огонь ружей и холодная сталь байонетов. Наконец северяне были отброшены, и Дивон полуживой свалился на землю, сжимая в руках винтовку. Воздух пропах селитрой и серой, а в ушах звенела непривычная тишина.

За второй атакой последовала третья, в которой федеральные войска добрались уже до самых брустверов, где были недосягаемы для огня батарей, но где полегли все, скошенные ружейным и минометным огнем.

Скольких человек убил Дивон в этом бою, он уже не считал и желал лишь одного: чтобы они перестали наступать, а он – нажимать на курок. Отброшенный противник разместился за деревьями и хлопковыми посевами, раскинувшимися неподалеку от форта.

Спустя всего лишь несколько минут крепость подверглась новому нападению, на этот раз с фланга. Дивон вместе с другими, падая и отстреливаясь, побежал на правую сторону форта, в ужасе думая, что если сейчас в бой двинутся и основные силы, то сопротивление защитников несомненно будет сломлено, федераты сомнут форт, возьмут Секессионвиль, открывая себе беспрепятственную дорогу прямо на Чарлстон.

Но вот сзади, из туманных болот, раздался усиленный огонь, и ликующий вопль огласил батареи. Подкрепление пришло. Федеральным стрелкам пришлось срочно перенести основной удар на пешеходный мост, соединяющий полуостров с берегом Джеймса, который уже безудержно штурмовали конфедераты.

Стрельба, то усиливаясь, то затихая, продолжалась до девяти часов. Затем янки отступили, но никто не знал, был ли это отход для переформирования или окончательное отступление.

Лишь ближе к полудню положение прояснилось. Разведчики донесли, что войска северян находятся на пути к своему лагерю на юго-западном мысу острова Джеймса.

Во время битвы Дивон мало думал о Фелисити и о том, где она в данный момент может быть, но теперь, когда по полю пошла похоронная команда, выполняя свою печальную обязанность, он снова забеспокоился.

Ополоснув лицо, капитан выбежал из форта и прямо через поля понесся к городу.

Он устал и проголодался. Горло саднило от порохового дыма, а плечи и голову нещадно пекло солнце, заставляя мечтать лишь об одном – воде и тени. Он с жадностью посмотрел на холст, растянутый под кроной гигантского дуба, где городские женщины наливали сражавшимся в форте солдатам чистую холодную воду и предлагали теплые ковриги кукурузного хлеба.

Дивон решил остановиться. В конце концов, пара минут ничего не решает, если с Фелисити и так все в порядке. А если нет? Капитан вздохнул и понуро свернул обратно на дорогу. Не успел он пройти и нескольких шагов, как навстречу ему поплыли огненные кудри и два ведра свежей воды.

– Рыженькая! – Дивон взволнованно побежал навстречу. – Рыжая! – еще раз повторил он, безжалостно топча траву.

Девушка уронила ведра, и тонкие струи потекли по выжженной солнцем земле. Она смеялась и плакала одновременно, стоя как вкопанная посреди дороги.

Всю ночь и все утро она жарко молилась о его спасении, и Бог даровал ей такую радость.

Фелисити внимательно разглядывала приближающегося Дивона, начиная с развевающихся по ветру волос и кончая пропыленными сапогами – следов ранения нигде не было видно, и она облегченно вздохнула.

Капитан был грязен, его небритое лицо покрыто пороховой гарью, а обычная молодцеватая походка сменилась тяжелой и усталой, но все же и в таком виде он был самым красивым мужчиной, какого она когда-либо видела!

Он замер, не дойдя до Фелисити всего каких-нибудь пяти шагов, и она в растерянности тоже не знала, что делать. Броситься ему на шею – как бы ей этого ни хотелось – казалось слишком мелодраматичным; кроме того, она надеялась, что он сам поцелует ее или хотя бы обнимет, но Дивон продолжал стоять неподвижно – и момент был упущен.

– С тобой, кажется, все в порядке, – тихо проговорил капитан, трогая вившийся по щеке локон. – Только немного больше веснушек?

Слава Богу, она сама не знала, как выглядит с этими пятнами грязи и пота на раскрасневшемся лице.

– Я потеряла шляпу и не знаю где, – пролепетала она, не отрывая глаз от Дивона. – Но вы? Говорят, очень много убитых и раненых? – Голос ее помимо воли дрогнул.

– Жив и здоров! – подмигнул капитан. – Неужели ты беспокоилась обо мне?

– Естественно, я… Ведь мы все-таки знакомы и… – Девушке хотелось разом отдать этому человеку и сердце, и душу, но, засмущавшись оттого, что никакой поддержки с его стороны нет, она лишь пробормотала: – Может, хотите воды? – И, вспомнив об уроненных ведрах, бросилась их поднимать.

Она держала ведра, протянув их вперед, к нему – и это было ошибкой. Капитан подошел ближе, так, что в ноздри ей ударил острый запах гари и пота, сквозь который пробивался тонкий солоноватый аромат его кожи – сладкое напоминание о мгновениях, проведенных на кухонном столе, или о том, как непредсказуема наша жизнь.

Она поднесла ведро к его губам, и смуглая рука накрыла маленькие грязные пальцы. Дивон пил жадно и с наслаждением, а Фелисити с трудом удерживалась, чтобы не коснуться его щедро зацелованных солнцем волос.

– Как дети? – напившись и тыльной стороной ладони вытерев рот, поинтересовался Дивон.

– В порядке, – Фелисити махнула рукой в сторону людей, отрезавших крупные куски от только что зажаренной свиньи. – Эзра там, а Сисси вместе с Люси в доме у вдовы Хокинс.

– У Тилли Хокинс? – Дивон присвистнул.

– Вообще-то она сказала, что ее зовут Матильда. – Ложь, сказанная старушке, тут же всплыла у Фелисити в памяти. – Мне кажется, она вас знает.

– Скорее бабушку, чем меня, – пояснил капитан, отступая назад, дабы не стоять с девушкой в такой соблазнительной близости. – Но мне она всегда нравилась, и, кроме того, старуха делала замечательные коврижки из черной патоки.

– Она действительно очень мила, – Фелисити запнулась, – но на самом деле я сказала…

– Ба! Да вот и она сама! – в голосе капитана послышалась неподдельная радость.

Девушка, прикрыв глаза рукой, посмотрела в сторону города и тут же увидела вдову, которая ковыляла, опираясь на свою пекановую тросточку. Шаги ее, однако, были решительны и бодры. Дивон Пошел было ей навстречу, но Фелисити изо всех сил вцепилась в его рукав.

– Мне нужно вам кое-что сказать.

– Что случилось? – Дивон недоуменно на нее уставился. – Ведь с девочкой, надеюсь, все хорошо?

– О да! Это совсем не об этом. Просто я…

– А вот и наш герой! Я же говорила вам, что все обойдется, – обратилась старушка к жалко улыбавшейся и кивающей головой Фелисити. – Красив, мерзавец, как всегда! – Она потрепала по затылку поцеловавшего ее морщинистую щеку Дивона. – И все такой же непоседа! А я-то уж думала, Фелисити тебя образумит!

Капитан успел бросить лишь мимолетный вопрошающий взгляд на сосредоточенно изучавшую носки своих туфель девушку, как старуха ласково похлопала его по руке.

– Только не притворяйся, что и ты оглох, дружочек. Как бабушка поживает? Как здоровье этой драгоценной женщины?

Фелисити вытаращила глаза в ответ на определение миссис Эвелин как «драгоценной», но Дивона это ничуть не удивило. Он наклонился поближе к вдове и громко принялся рассказывать ей о бабке.

– Я, пожалуй, отнесу оставшуюся воду туда, к дубу, – вставила в секундную паузу оживленной болтовни Фелисити, чтобы оказаться подальше от Дивона, когда прозвучит роковое слово «жена». Поэтому она резко отвергла попытки помочь и заторопилась прочь. – Я сама, сама, вам надо отдохнуть, вы выглядите… – Дальнейшего уже не было слышно.

Она шла, осторожно неся воду, и каждую минуту опасалась услышать сзади раскатистый смех капитана. Разумеется, ее ложь о браке развеселит его или, хуже, что он подумает, раз они были близки, то теперь она, как дурочка, потребует официального оформления их отношений. От этого предположения девушка даже вздрогнула и поспешила поскорей вылить в бочку остатки воды. Выйти замуж за мятежника! Нелепость! Ей стало почему-то смешно.

– Что-нибудь смешное, мэм?

Девушка подняла глаза и увидела молоденького солдата, едва старше Эзры, с подвязанной рукой.

– Нет… Я просто рада, что сражение закончилось.

– И что выиграли его мы.

Фелисити снова улыбнулась.

– И это тоже.

Фелисити никогда еще не приходилось столько работать.

Разумеется, если вспомнить, что до своего южного путешествия она вообще не работала. Теперь же к полудню на руках у нее появились мозоли, а поясница едва разгибалась. Пряди мокрых волос липли к шее, а лицо, как ей казалось, превратилось в одну сплошную веснушку. Однако она чувствовала себя прекрасно.

Солдаты, которых она кормила и поила, были удивительно щедры на благодарность. Женщины, многие из которых являлись женами воинов четвертого Луизианского батальона, а большинство – просто жительницами Секессионвиля и его окрестностей, тоже искренне восхищались ее помощью.

Не стоит и говорить, что все они, естественно, считали ее миссис Фелисити Блэкстоун.

Вдова Хокинс, несмотря на глухоту и годы, была настоящей сплетницей: историю о новой семье Блэкстоунов она рассказывала всем налево и направо.

– Откуда, стало быть, вы родом? – терзала она Фелисити, режущую теплый, прямо из печи, хлеб.

– Из Ричмонда, – ответила девушка, боясь проговориться в этом кругу южан, еще возбужденных победой над янки.

– Уэнтворт? Так ведь была ваша девичья фамилия, если я правильно расслышала? Что-то слух меня стал подводить.

Фелисити солидно кивнула и вытерла руки о полотенце, завязанное на талии.

– Что-то я не припомню никаких Уэнтвортов в Ричмонде. Правда, я была там давным-давно, и я так рада, что Дивон Блэкстоун нашел вас! – Сухонькой ручкой она похлопала Фелисити по плечу. – А то эта девчонка Кингов никогда не довела бы его до добра!

– Кингов? Каких Кингов? О Боже! – Девушка отдернула палец.

– Ох, дорогая, да вы не поранились?

– Ничего, – Фелисити обернула палец полотенцем.

– Отойдите-ка в тенек да посидите минутку, вы слишком много работаете.

– Нет-нет, со мной действительно все в порядке.

– Пойдемте, пойдемте, дорогая! Если вы не хотите отдыхать сами, то сделайте это ради пожилой женщины!

Улыбаясь, Фелисити все-таки сдалась на уговоры, и обе женщины уселись на кучу хлопка. Вдова подняла висевший на поясе бумажный веер и принялась разгонять им влажный тяжелый воздух.

– Так вы ничего не знали о Виктории Кинг? Я вовсе не хотела причинить вам боль этим напоминанием. Просто я считала, раз уж она была в свое время помолвлена с вашим мужем, то он непременно говорил вам о ней.

Момент настал – лучшая возможность признаться в недавней лжи вряд ли предоставится.

«Я вовсе не жена капитана Блэкстоуна», – едва не сорвалось с ее губ, что могло прикончить весь этот недостойный фарс, но вместо этого она спокойно ответила:

– Да, я знаю о ней.

– Буду откровенной, – Тилли наклонилась поближе к девушке, – девчонка мне никогда не нравилась. Она, конечно, хорошего рода, ведь Кинги, как вам известно, живут здесь с незапамятных времен. И хороша была чертовка отчаянно. Не такая, как вы, но было в ней нечто… Вы понимаете, о чем я говорю?

– Не совсем, – любопытство Фелисити было серьезно задето.

– Ну… не в этом дело. Она была тихим омутом, в котором черти водятся, как говорят у нас. Дело, скорее, в том, что Дивон был действительно без ума от нее, и все считали, что и она тоже. Увы… – худые плечи старушки поднялись, не обещая никаких дальнейших объяснений.

– Увы – что? – настаивала Фелисити.

– Вот почему он и подался отсюда. Прямо во флот пошел. Ах, Боже, как красиво смотрелся он в новенькой форме! Конечно, я никогда не говорила в таком духе при покойном Хокинсе, но мальчишка был чертовски красив!

– Не сомневаюсь в этом, – Фелисити замолчала, ожидая, что вдова продолжит свою историю, но она тоже остановилась. Тогда девушка решила, что беседу надо немножечко подтолкнуть. – Но что же произошло? В целом я, конечно, знаю, но…

– Хорошо. Дивон, разумеется, вам рассказывал о том, как она порвала их помолвку и вышла замуж за человека много ее старше, зато богатого, как Мидас.

– Си-Вью?

– Именно. Она выскочила за Пинкни Дойля – за все его деньги от приморского хлопка. Блэкстоун, конечно, тоже не нищий, их семья – одна из самых влиятельных в Южной Каролине вот уже многие-многие годы. Дед Дивона был и вовсе сенатором, и вы, конечно, знаете о его дяде, то есть не родном, а теткином муже – Гарри Фентоне? Он один из самых преданных советников Джефферсона Дейвиса. – Старушка вздохнула и с удвоенной силой замахала веером перед носом. – Но Дивон с детства мечтал быть моряком, а девчонке казалось это малопрестижным. Говорят, они много спорили об этом перед его уходом во флот, но любовь оставалась нерушимой… Так что, ваш муж был весьма удивлен, когда вернулся в Чарлстон и узнал о ее свадьбе.

– Можно представить! – вздохнула Фелисити и подумала, что их собственная «свадьба» удивит капитана не меньше. Назойливый комар вился над ее ухом и совершенно машинально она прихлопнула бедное насекомое. – Так это и все? Она просто вышла замуж за другого, ничего не сказав Дивону?

– Боже правый, да разве этого мало?! – Узкие вдовьи глазки распахнулись от возмущения. – Но только дело-то просто не обошлось, была настоящая дуэль.

– Дуэль?! – Голос Фелисити удивленно и даже испуганно зазвенел.

– Пресвятая Дева, да неужто муженек не рассказал вам об этом? И слух о дуэли не дошел до Ричмонда? Непостижимо! Весь Чарлстон и окрестности только и судачили об этом происшествии! – Тилли поспешно вскочила на ноги, и ее старые кости заскрипели от такой непочтительности. – Впрочем, как бы то ни было, не мне рассказывать вам подобные вещи.

– Как?! – едва поверила своим ушам Фелисити. Старая сплетница, болтающая обо всем и со всеми, теперь, когда тема достигла апогея, прикусывает язычок! – Миссис Хокинс! – с криком бросилась за ней девушка. – Расскажите же мне, что случилось? Я как жена имею полное право знать! – Проклятая ложь снова сорвалась у нее с губ.

– Конечно, конечно, дорогая, – старушка умолкла и взяла руку девушки в свои, ласково поглаживая узловатыми пальцами. – Но объяснить это может только ваш муж, и никто другой.

– Но ведь он до сих пор не объяснил!

– Э, милочка, видно, вы замужем совсем недавно, коли не знаете, как выманить у мужа то, что нужно! Будьте с ним поласковей – и он выложит вам что угодно.

Быть поласковей! Фелисити явно сомневалась, что ее ласки заставят открыть рот такого человека, как Дивон Блэкстоун. В отличие от толпы красавцев, ловящих каждое ее слово в Нью-Йорке, капитан был абсолютно невосприимчив ни к ее улыбкам, ни к ее словам.

Он не видел в ней человека. Безусловно, Фелисити нравилась ему физически, равно как и он ей, но, когда они давали волю своим желаниям, они, к несчастью, приходили совершенно к другим результатам, чем нежный, доверительный разговор. Девушку передернуло.

– Что ж, пора за работу, дорогая. Голодные солдаты требуют вашего участия.

Услышав эти слова миссис Хокинс, Фелисити с ужасом обнаружила, что, стоя на полевой кухне, среди бела дня грезит о поцелуях капитана. Сжав виски руками, она поспешила к навесу, где женщины раздавали солдатам хлеб.

Фелисити работала не покладая рук и постоянно думала о том, как бы поскорей уйти. Возможность разоблачения угнетала ее, и к тому же среди жителей распространился слух, будто северяне отошли к своему лагерю на острове Джеймса.

– Сдается мне, что они вообще могут погрузиться на лодки, припрятанные в Хилтон-Хед, и выкатиться с острова к чертовой матери! – Солдат, проговоривший эту тираду, извинился перед Фелисити за ругательство и вонзил свои оставшиеся зубы в ломоть хлеба с ветчиной. Ему, судя по внешности, следовало бы скорее кататься в инвалидной коляске, чем держать в руках оружие.

– Так, значит, вокруг уже нет федеральных войск? – уточнила девушка, подавая солдату треснувшую чашку с водой.

– Не-а! Мы так им всыпали, что отбили всякую охоту снова лезть к форту! – похвастался старик и просительно поглядел на девушку. – А нет ли у вас чего покрепче? – И он щелкнул себя по горлу.

– Увы, – ответила Фелисити, зная, что вся жидкость покрепче была отдана армейским хирургам.

Поморщившись, старый солдат выпил воду и обтер рукавом усы.

– Теперича эти янки поймут, что есть настоящие мятежники! А заодно и поучатся плавать в грязи! Известно ли вам, барышня, что ни одна армия не пройдет через эти болота?

– А разве именно это они пытались сделать?

– Ага! Своими ушами слышал, как полковник говорил об этом. Пытались обойти нас с флангов, да только сами грязи и нахлебались! – Старик загоготал так громко, что Фелисити испугалась, как бы от натуги проглоченная еда не выскочила из него обратно.

Разумеется, девушку отнюдь не радовало поражение союзных войск, и она искренне скорбела о трех – как утверждали – сотнях синих мундиров, закопанных под стенами форта, с ужасом представляя, что вот так где-нибудь был зарыт и ее брат.

С другой стороны, возможность добраться до Чарлстона, не встретив на своем пути больше ни одного федерального солдата, ее успокаивала и вдохновляла…

Фелисити увидела, как приближается к навесу Дивон. Теперь оставалось только забрать детей и беспрепятственно продолжить путешествие, ибо в Секессионвиле делать им больше было нечего.

К несчастью, первой капитана заметила вездесущая миссис Хокинс. Семеня, она подбежала к нему и зашептала что-то в его склоненное ухо, Дивон рассмеялся – и сердце Фелисити упало. Наверняка болтливая старушонка сообщает ему об ее самозванстве. Что ж, она достойно выдержит и это испытание.

Честно говоря, поначалу Фелисити надеялась, что все как-нибудь обойдется, но уж если она раскрыта, остается просто-напросто честно объяснить, почему она это сделала, и вынести его очередную невыносимую усмешку.

Однако ничего не произошло.

Капитан спокойно подошел к ней – девушка сразу же заметила, что он вычистил одежду и сапоги, умылся, и лишь трехдневная щетина выдавала недавние перипетии – и тихо сказал:

– Ты, должно быть, устала. Да и солдаты уже возвращаются обратно в форт. Так что хватит работать, можно отдохнуть.

Фелисити надеялась, что Дивон скажет еще что-нибудь, похвалит ее за самоотверженную работу, но тут же одернула себя: во-первых, ничего особенного она не сделала, и, во-вторых, она ничего для него не значит.

Она быстро скинула передник и убрала незатейливый походный стол.

– Я готова, – объявила она через несколько минут и потуже закрутила рассыпавшиеся волосы. – Эзра, наверное, с девочками. Мы заберем их и отправимся дальше. Спасибо вам за приют, миссис Хокинс. Я – вечная ваша должница.

– Да вы доставили мне удовольствие, милочка! Вы так помогли всем. Но об этом мы поговорим позже.

– С большим удовольствием! – Еще одна неправда. – Но нам с Дивоном необходимо ехать.

– Не торопись, Рыжуля. Тилли предлагает нам остаться на ночь, и, я думаю, это отличная идея.

Ну, уж нет! Фелисити затравленно переводила взгляд с одного мучителя на другого.

– А как же Чарлстон?!

– Гораздо разумнее будет хорошенько выспаться, а утром отправиться со свежими силами. – С этими словами Дивон протянул девушке левую руку, а правую – ковыляющей вдове.

Фелисити хотела, было заупрямиться, но, в конце концов, выбора у нее просто не было.

Обед превратился для честной обманщицы в настоящий кошмар.

Миссис Хокинс последнее время явно недоставало компании, и поэтому она вовсю использовала две пары свежих молодых ушей. Еды было немного, впрочем, никто и не был особенно голоден. По крайней мере, Фелисити, весь день провозившаяся с пищей.

Вскоре вдова предложила перейти в гостиную, и девушка, сославшись на детей, поспешила ретироваться в спальню. За обедом вопрос о «браке» так ни разу и не всплыл, так что у Фелисити появилась слабая надежда уйти из этого гостеприимного дома не уличенной в постыдной лжи…

Больной снова стало хуже. Она с трудом съела размоченного в молоке хлеба и выпила глоток бульона, а теперь, разметавшись, стонала во сне. Люси, успокоенная уверениями Фелисити, что они в безопасности и сражение закончилось, уютно примостилась возле сестры… Эзра же, уставший ничуть не меньше самой мисс, прикорнул на тюфяке у незажженного камина.

– Я скоро приду, – прошептала Фелисити, закрывая за собой дверь. Во всяком случае, ей бы очень этого хотелось, если только миссис Хокинс не вышвырнет негодяйку из своего дома. Правда, девушка надеялась, что сердце у вдовы доброе, да и капитан не позволит совершиться такому насилию… Хотя еще неизвестно, как отнесется он к подобной лжи, преподнесенной его старым друзьям.

А ложь эта, судя по всему, должна была выясниться, тем более что разговор между Дивоном и словоохотливой старушкой вертелся в основном вокруг общих знакомых и приключений капитана после объявления войны.

Ни о Виктории, ни о Пинкни Дойле не было произнесено ни слова.

То есть тема, интересовавшая Фелисити больше всего на свете, игнорировалась полностью. «Спросите своего мужа», – посоветовала Тилли. Девушка даже хмыкнула, вспомнив об этом, – такой вопрос явно не сулил ей ничего хорошего.

Спустившись в холл и остановившись перед чиппендейловским зеркалом, Фелисити поставила на столик свечу и поправила волосы. Зеркало не отразило ничего утешительного: даже при слабом свете свечи выглядела она отвратительно. Кожа ее потеряла фарфоровую белизну, а веснушки, покрывшие переносицу, были такими яркими, что капитан не преувеличивал, говоря о них…

Под глазами пролегли морщинки от солнца, а платье, хотя и модное, сидело ужасно и все было заляпано дорожной грязью.

Девушка задумчиво дотронулась пальцем до веснушек, затем провела рукой по щекам и подбородку и коснулась глубокого декольте на платье таинственной Виктории. Уж она-то, конечно, никогда не выходила к людям без кружевного чепчика и не толкалась целый день среди солдат. И не делала еще многого из того, что выпало за последнюю неделю на долю Фелисити. Впрочем, все это не важно. Скоро она будет снова дома, будет, если захочет, спать до полудня, а остальное время ходить по модным магазинам и друзьям. А эти дни превратятся в малоприятные воспоминания. Что же касается внешности, то неделька-другая отдыха снова сделают ее первой красавицей Нью-Йорка.

И какая, в конце концов, разница, как она выглядит сегодня? Выглядит перед капитаном Блэкстоуном – мятежником, блокадоломом и рабовладельцем?!

С непередаваемым отвращением Фелисити пощипала себя за щеки, облизала губы, вздохнула и по возможности твердым шагом вошла в гостиную.

Капитан стоял посреди комнаты и широко улыбался. Ноги девушки подкосились, она едва не упала.

– Как Сисси?

Для бывшего плантатора он слишком озабочен здоровьем маленькой негритянки.

– Она заснула. Они все теперь, кажется, спят.

Дивон протянул ей стакан вина, и на щеках у него заиграли ямочки.

– Это дикая слива, – поставила ее в известность вдова, прежде чем Фелисити успела сделать хотя бы глоток. – Мой покойный муж, царствие ему небесное, сам его гнал из плодов дерева, что растет у нас на задворках. Каждый вечер сидели мы с ним тут, и… – голос ее упал, и она беспомощно заморгала маленькими глазками. – Теперь-то я редко его пью, но сегодня уж такой, можно сказать, праздник! Словом, Дивон был настолько добр, что принес бутылочку из погреба.

– Восхитительно! – Девушка отпила еще. Она пьет! Но сейчас ей так плохо, так неуютно под взглядами этих людей. Впрочем, пока все идет мирно, никто не предъявляет ей никаких обвинений, а завтра… завтра у нее будет больше сил, чтобы вынести все замечания капитана по поводу своего семейного положения.

– Я предлагаю тост! – подняла стаканчик вдова. – За нашу славную победу над янки!

Фелисити невольно вздрогнула, но глоток сделала.

– Ах, Господи! – старушка шумно обмахнулась веером. – Да как же я забыла про главное! – Она вновь подняла искрящийся хрустальный бокал. – За Дивона Блэкстоуна…

Девушка поднесла вино ко рту и его прелестную жену!

Пурпурное вино выплеснулось изо рта Фелисити, облив ее платье и брюки Дивона, сидевшего рядом.

– Боже правый, да все ли в порядке? – засуетилась вдова вокруг Фелисити, пытаясь вытереть пятно кружевным платочком. – Что с вами случилось, голубушка?

Капитан стоял сзади, постукивая девушку по спине, чтобы она откашлялась. А ей хотелось провалиться на месте, и она покорно закрыла глаза в ожидании жестокой отповеди.

Секунды бежали, но Дивон молчал. Фелисити перестала кашлять и вся превратилась в ожидание.

– Думаю, она просто подавилась, – спокойно произнес он, наклоняясь к ее лицу.

– Не правда ли, моя дорогая женушка?

Если бы взгляды могли ранить, то капитан тут же упал бы на ковер смертельно раненный, но, увы, он только привычно усмехнулся и добавил:

– День был длинный, Тилли. И слишком насыщенный. Словом, мне и моей жене пора в постель.

– Да-да, конечно. Я совсем заболталась и забыла, как все устали! – Вдова стала подниматься с кресла, и Дивон поспешил помочь ей. – Я ведь тоже устала не меньше вашего целую ночь бегала и весь день! Так что, идите себе – и доброй вам ночи. Я уже приказала горничной открыть для вас верхнюю спальню.

– Это вовсе необязательно! – вспылила Фелисити под их удивленными взглядами. – То есть Дивон, конечно, может спать там, но я лучше останусь с детьми. Сисси может…

– Глупости! – отрубил капитан и обнял ее за плечи. – С девочкой все будет в порядке. – Он потянул девушку к лестнице. – Увидимся утром, Тилли, – улыбнулся он, оборачиваясь через плечо.

На ступеньках, ведущих наверх, Фелисити обхватила обеими руками точеную балясину и оскалила зубы.

– Вы отдаете себе отчет в том, что делаете? – заметив ковыляющую к себе Тилли, прошипела Фелисити.

– Я иду спать со своей женой, – невозмутимо ответил Дивон и поднял Фелисити на руки.