"Море соблазна" - читать интересную книгу автора (Дорсей Кристина)

Глава девятнадцатая

Плавание в логово врага – порт Нью-Йорк – оказалось куда проще, чем прорыв блокады в Чарлстоне. По крайней мере, Дивону так показалось. Прилив был высокий, и они легко прошли отмель Сэнди-Хук, а спустя некоторое время миновали и Форт-Лафайетт. Дивон полностью положился на свою морскую удачу.

Все дни после удивительного спасения «Бесстрашного» у Нассау вся его команда была загружена до предела. Надо было соскрести с его бортов гордое имя, заменив его «Морским Ястребом» – именем пиратского предка. Благодаря кузену Стивену, корабль Дивона ходил под британским флагом, и стоило весьма небольших хлопот изменить все записи и регистрацию в бортовом журнале на английский манер. На всем корабле воцарился дух законности и порядка, да и сам он, выкрашенный в тускло-зеленый цвет, казался теперь олицетворением покорности и послушания закону. Груз в виде хлопка тоже был совершенно легальным; оплаченный в таможнях южный хлопок являлся желанным товаром в союзных портах и одобрялся даже самыми непримиримыми аболиционистами, ибо, в отличие от Англии, уже перестроившей свои фабрики на обработку сырья из Египта и Индии, североамериканские предприятия остро нуждались в хлопке именно с Юга.

Ни для кого не было секретом, что этот хлопок, из-за которого Дивон и его команда рисковали жизнью, будет на Севере продан за бесценок и на нем неплохо наживутся все те же янки. Дивон тоже знал это, но продажа хлопка была единственной возможностью хотя бы чем-то помочь задыхающимся Южным штатам.

– Как странно возвращаться морем… – растерянно бормотала Фелисити, выйдя на палубу, чтобы найти Дивона. Обнаружив его, в конце концов, склоненным на поручни и наблюдающим за внутренней гаванью, она и совсем смешалась. Он оглядел ее с головы до ног печальным бездонным взором, и девушка пожалела о том, что вышла наверх, ибо в глазах его, сиявших от любви, можно было прочесть также разочарование и неверие.

Наконец Фелисити решилась заговорить:

– Я так благодарна вам за то, что вы согласились отвезти меня обратно…

– Я делаю его отнюдь не для вас. – Дивон поспешно перевел взгляд на оживленную гавань, чтобы девушка не успела понять, что он лжет. Капитан «Бесстрашного» предпринял это весьма рискованное путешествие именно из-за нее и детей, прикрывая это возможностью получить медикаменты и припасы. Увы, о втором обстоятельстве он был вынужден постоянно себе напоминать.

– И для начала нам придется немного подурачить портовые власти, – немного погодя продолжил он уже менее сурово. – Мы с вами высадимся на берег и…

– А дети?

– Они пока останутся на борту. – Дивон вовсе не хотел поступать так жестоко, но это был единственный шанс хотя бы немного подстраховать команду. Бог знает, что может произойти с ними, окажись они захваченными на вражеской территории. Возможно, самое лучшее, что их ожидает, это отдых до окончания войны в одном из лагерей для военнопленных.

– Но как же Сисси… – начала было Фелисити, тут же, впрочем, бесцеремонно оборванная капитаном.

– Дети покинут «Морской Ястреб» только после подписанного обеими сторонами соглашения! – Тон его не оставлял никакой возможности для возражений. – Если я смогу справиться с этим делом один, вы побудете с ними… в качестве дополнительной страховки.

Лицо Фелисити залила краска обиды.

– Но ведь я дала вам слово относительно того, что меня обменяют на дорогостоящий груз!

Дивон изогнул бровь, но не сопроводил это движение, как обычно, насмешливой ухмылкой.

– Простите мою прямоту, но ваше слово, увы, не всегда честно.

На этот раз Фелисити смертельно побледнела.

– Я уже объяснила вам свою ложь. Дети…

– И снова вы лжете.

– Нет! – Девушка вперила взгляд в свои стиснутые пальцы. – Я должна вернуть их матери, и этого я никогда не скрывала. Как не таила и свою заботу о них. – В смутной надежде, что он поймет правду по глазам, Фелисити вскинула ресницы. – Но дело в том, что… я люблю вас, Дивон Блэкстоун! – Голос ее пресекся. – И никогда, слышите, никогда я не делала и не сделаю ничего, что бы могло повредить вам!

Дивон утонул в ярком сиянии ее синих глаз и последним усилием воли отвел за спину руки, чтобы не схватить девушку немедленно в объятия.

– Эй, кэпт'н, их лоцман уже готов провести наше судно в порт!

Дивон оглянулся и увидел, что действительно небольшая шлюпка, ровно скользя, приближается к «Ястребу» – значит, первый раунд им выигран. Он быстро кивнул доложившему о лоцмане матросу:

– Проводите мисс Уэнтворт вниз.

– Но… – Фелисити вцепилась в его рукав. Она только что раскрыла перед ним всю душу, и теперь остаться без ответа было выше ее сил. Путь одно только слово, пусть просто взгляд!

– Ступай вниз, Фелисити. – Глаза капитана мерцали, как зеленый лед. – Желание твое исполнилось. Ты дома, и притворяться нет больше никакой нужды. А слова любви сохрани лучше для своего нареченного.

Гримаса страдания, исказившая ее прекрасное лицо, пронзила и его сердце, но капитан знал, что иного выхода нет, так как вряд ли он сможет когда-либо ей поверить.

Представитель порта, прибывший с лоцманом, оказался на голову ниже Дивона и пытался усиленно компенсировать это выпячиванием узенькой куриной груди. Кроме того, у него были огромные уши, толстые котлетообразные бакенбарды и чрезвычайно подозрительные глазки.

– Так вы утверждаете, капитан Блэкстоун, что ваш груз взят на борт в Ливерпуле? – И Питер Росс захлопнул вахтенный журнал с таким шумом, что сидевший рядом костлявый лоцман удивленно вскинул глаза.

Дело происходило в каюте Дивона, из которой предварительно был убран весь хлопок, а Фелисити с детьми переселена в каюту старшего помощника, чему тот немало удивился.

Однако в самый разгар беседы мисс Уэнтворт неожиданно появилась в каюте и, улыбаясь, поглядела на сидящих мужчин. По их восхищенным взглядам она поняла, что не зря потратила на свой туалет немало времени, хотя самого капитана ее лучезарная красота, судя по всему, нисколько не тронула.

– Прошу прощения за неуместное вторжение, – пропела она, разыгрывая беспечность и кокетство, – но я никак не ожидала, что у тебя посетители. – Небрежно подойдя к Дивону, она властным жестом положила ему на плечо руку, а он, ошеломленный таким поведением, даже не смог остановить ее. – Разве ты не познакомишь меня со своими гостями? – еще более интимно промурлыкала она.

Дивон никак не мог понять ее намерений, и это приводило его в бешенство. Однако ему оставалось только принять ее игру и представить ей обоих чиновников, после чего ему ужасно захотелось посильнее вмазать по носу этому отвратительному Питеру Россу, не сводившему с Фелисити масляных глазок. Конечно, она выглядела восхитительно, но ему казалось, что она так выглядит всегда. Даже когда не зачесывает вверх свои золотые волосы и не моргает так часто своими обворожительно-густыми ресницами.

– О, вы не можете себе представить, как мы с Дивоном рады благополучному прибытию в Нью-йоркский порт! – щебетала она, кокетливо косясь на Питера Росса. – Ну а теперь, когда на борту нашего корабля вы, то, разумеется, все будет в полном порядке. Правда, дорогой?

– Разумеется, дорогая. – Дивон крепко обнял ее за плечи, дабы пресечь игривые попытки показать маленькому таможеннику волнующие виды ее полуобнаженной груди. – Мы как раз обсуждаем наше путешествие, так что, я думаю, ты можешь идти к себе, так как тебе будет это скучно.

– Глупости! – Фелисити грациозно вывернулась из сильных рук, ненавязчиво подталкивающих ее к выходу. – Ты же знаешь, как безумно интересно мне все, связанное с тобой… Папа тоже всегда переживает за твои путешествия! – Она стрельнула глазами в сторону северян. – Вы, случайно, не знакомы с моим отцом, Фредериком Уэнтвортом?

Питер Росс в растерянности заморгал белесыми ресницами.

– Фредерик Уэнтворт – ваш отец?!

– Конечно! Так вы его знаете? – Фелисити была абсолютно уверена, что столь мелкий чиновник не может знать ее отца, но надеялась, что уж слышал-то он о северном магнате немало. И предположение ее вполне подтвердилось.

– Разумеется, разумеется, мистер Уэнтворт мне известен. Он… он очень влиятельный человек!

Девушка скромно потупилась.

– Для меня он просто папа… И, – добавила она с энтузиазмом, – мы с Дивоном так стремимся поскорее с ним встретиться! Я проводила каникулы в Англии, а папа взял да и послал за мной моего жениха! Папа так доверяет ему, потому что знает: капитан Блэкстоун, если что, защитит меня даже ценой собственной жизни! – Девушка сладко улыбнулась капитану. – А теперь папа будет благодарен и вам. – Тут Фелисити ласково пожала руки обоим растерявшимся окончательно янки. – Папа всегда так щедр! Когда же, по вашему мнению, мы сможем сойти на берег?

– Но ведь есть вопросы с грузом…

– Неужели? – Глаза Фелисити невинно распахнулись. – Милый, разве ты везешь не хлопок, о котором так просил тебя папа?

– Именно его. – Дивон решил говорить как можно более скупо.

– Ну, тогда все в порядке. – Девушка равнодушно пожала весьма оголенными плечами.

– Но этот хлопок, возможно, доставлен с Юга, и прежде, чем я…

– Ах, Боже мой! – Фелисити демонстративно прижала руку к сердцу; этот маленький бюрократ оказался слишком упрямым. – Ведь не думаете же вы, что Фредерик Уэнтворт может связаться с чем-то незаконным? Мой отец – местный патриот, сэр… ничуть не меньше, чем вы. Как раз перед моим отъездом в Англию у нас сидел государственный секретарь Сьювард и говорил то же самое. Помнишь, Дивон?

Не будь ситуация такой напряженной, Дивон, быть может, и рассмеялся бы, но сейчас он только сдержанно кивнул.

– Да-да, он говорил что-то о патриотизме отца.

– Нет, я, конечно, ни в коей мере не сомневаюсь… Патриотизм вашего батюшки документально подтвержденный факт, а сам он просто обожаем народом, в том числе и вашим покорным слугой. – Питер Росс заискивающе обернулся к лоцману. – Разве я не утверждал везде и всегда о своем уважении к мистеру Уэнтворту?

– Кхм… да. Это чистая правда… Кхм.

– Как мило! Я непременно расскажу папе о вашей преданности, как… как только смогу увидеть его.

Таможенник резко отодвинул стул и встал.

– Не будем больше тратить времени, а вас, капитан, мы ждем в штурманской рубке.

И, спросив позволения удалиться – чему Фелисити была, конечно, несказанно рада, – чиновники вышли из каюты.

Дивон немедленно поднялся тоже и, опершись бедром о кромку стола, надменно поинтересовался:

– Что все это значит, мисс?

– А я думала, что вы все поняли. Просто мистер Мак-Фарланд сказал мне, что у вас могут быть неприятности с портовыми властями, – вот я и решила помочь.

– Выставляя себя напоказ, флиртуя и обманывая?

– Я? Обманывала? – Девушка подбоченилась. – А что делали вы? Я же ни слова не сказала о том, что вы знаменитый блокадолом из мятежного Чарлстона с грузом контрабандного хлопка на борту! Кроме того, – она вздернула подбородок, – мой отец первый бы подтвердил, что такой флирт полезен и уместен и что владею я им с блеском. Вы же, разумеется, можете не согласиться и по-прежнему начать обвинять меня во лжи.

Едва Фелисити успела произнести последнюю фразу, как Дивон одним движением преодолел расстояние между ними и жадно припал к ее губам. Девушке оставалось только обнять его, что он и позволил ей сделать.

Через несколько минут Фелисити вышла из капитанской каюты, гадая, что бы мог значить этот поцелуй и как в дальнейшем она собирается жить без капитана Блэкстоуна.

Пятая авеню шумела и кипела как всегда. Неужели прошло уже две недели с тех пор, как она, продав кое-какие драгоценности, отправилась в неизвестность на Юг? Ее-то жизнь с тех пор изменилась совершенно.

Остановившись за углом Двадцать третьей авеню, Фелисити подняла глаза на импозантный, хорошо отделанный пятиэтажный дом.

– Это здесь, – и она указала на здание высокому красивому человеку, стоявшему рядом.

Тот громко присвистнул.

– Неплохо живешь, Рыженькая!

Фелисити засмеялась и повела Дивона за собой по широкой темного гранита лестнице. Он не называл ее Рыженькой с той самой ночи, когда она призналась ему в своем обмане, и Фелисити остро переживала оттого, что уже давно не слышала этого задорного ласкового прозвища.

Родной дом показался девушке почему-то настолько чужим, что она едва не принялась стучать в двери как гостья. Опомнившись, Фелисити все же толкнула дверь. Навстречу по огромному, богато отделанному холлу уже бежала горничная.

– Простите, мисс, но… – Горничная осеклась, увидев знакомое лицо, и потупила глаза под белой накрахмаленной наколкой. – Мисс Уэнтворт? Да неужто это вы? Господи, да мы и не ждали… То есть я хочу сказать, что все мы так рады вашему возвращению, мисс!

– Спасибо. – Фелисити огляделась в надежде, что хотя бы какая-то мелочь пробудит в ней ощущение дома и радость возвращения.

– А где папа?

– Да-да, мисс, конечно, вы хотите увидеть отца, это так понятно! Мистер Уэнтворт в библиотеке, мисс. – Круглощекая горничная развернулась, бросив исподтишка взгляд на красивого моряка, и повела хозяйку наверх по красивой дубовой лестнице. Около третьей комнаты наверху она остановилась, словно спрашивая дальнейших распоряжений.

– Докладывать о нас не надо, – улыбнулась ей Фелисити.

– Хорошо, мисс. Я скажу только экономке, чтобы она распорядилась приготовить вашу комнату.

Фелисити подождала, пока горничная скроется за углом, и поглядела на капитана.

– Ты хочешь подождать здесь?

– Нет, – решительно ответил он, открывая тяжелую дверь и пропуская девушку вперед.

Библиотека была прохладной и сумрачной, такой, какой Фелисити помнила ее с детства. Темно-бордовые гардины с пышными кистями надежно защищали книги от резкого полуденного солнца, помещение же освещалось лишь несколькими газовыми светильниками в виде глобусов. Отец спокойно сидел на бархатном диванчике неподалеку от резного мраморного камина… И он был не один.

У Фелисити сдавило горло, и, желая лишь одного – поскорее выбежать из библиотеки, она, тем не менее, медленно направилась прямо к отцу, легко ступая по драгоценному брюссельскому ковру.

– Привет, папа!

Сперва Фредерик едва повернулся на своем диване, но затем торопливо вскочил.

– Господи, Фелисити!

Отца и дочь по-прежнему разделяла тяжелая дубовая мебель.

Навстречу же ей побежал не кто иной, как Иебедия Уэбстер. Он протягивал ей руки и взволнованно говорил:

– Где же вы были? Ведь ваш отец так беспокоился, так…

– Я оставила записку, разве вы ее не получили?

– Получили, но все-таки… В ней было нечто маловразумительное по поводу поисков детей Эсфири, но это…

– И я нашла их! – Фелисити молча переводила взгляд с одного мужчины на другого, надеясь увидеть на их лицах хотя бы малейшее проявление восторга и обожания. – Я нашла детей и привезла их сюда. Они в Нью-Йорке! – Однако последнее сообщение почему-то не доставило девушке той радости, о которой она столько мечтала. Просто она выполнила свою задачу, и теперь ее мало волновала реакция на это Иебедии и отца… если не считать того, что возвращение детей имело непосредственное отношение к безопасности Дивона и его матросов.

– Ну, вот что, юная леди, – проговорил наконец, отец, обретя дар речи. – Тебе придется ответить на немало вопросов, но потом. Сейчас мы с Иебедией обсуждаем возможность утверждения Конгрессом кое-каких постановлений по вопросу эмансипации. Ступай в свою комнату, и я переговорю с тобой позже.

Фелисити рванулась к отцу, не обращая внимания на недовольное бормотание Дивона о том, что этот-то сухарь и есть нареченный Иебедия.

– Я не пойду ни в какую комнату до тех пор, пока не поговорю с тобой об очень важном деле. И тебе меня спрашивать не о чем. Дети здесь, и одна из девочек – Сисси – очень больна. Скажи мне, пожалуйста, где найти Эсфирь.

Квадратное лицо отца налилось кровью, и вены на руках вздулись.

– Послушай-ка, юная леди… – угрожающе начал он и сделал шаг по направлению к дочери, но тут же между ними встал Дивон.

– Мне не хотелось бы прерывать столь нежные изъявления отцовской любви, но, к несчастью, нам необходимо обсудить с вами и кое-какие иные вопросы.

Фредерик Уэнтворт отступил назад и уставился на незнакомца узкими серыми глазами, выпятив при этом круглую грудь, прикрытую черным фраком.

– А вы кто такой?

Дивон слегка поклонился, усмехнувшись тому обстоятельству, что отец Фелисити, вероятно, впервые заметил его присутствие в библиотеке.

– Капитан Блэкстоун к вашим услугам.

– Капитан привез в Нью-Йорк меня и детей, папа.

– Вижу. – Мистер Уэнтворт надменно отодвинулся от моряка. – И все-таки, юная леди…

– К сожалению, вам придется отреагировать на мое присутствие более серьезно, чем просто «вижу», – оборвал его Дивон. – Вопрос в деньгах. – Дивон спокойно улыбался, хотя на самом деле ему хотелось как следует тряхнуть этого зарвавшегося господина, вероятно ничуть не любящего свою прелестную дочь. И все же приходилось сдерживаться, ибо на карту были поставлены его жизнь и свобода, равно как и будущее команды и корабля.

– Ваши услуги будут оплачены, молодой человек, но…

– Капитан Блэкстоун и я заключили договор, папа. Я намерена выполнить свои обязательства по нему полностью и любой ценой. Капитан привез нас сюда, пойдя на огромный, колоссальный личный риск. – Фелисити подошла к отцу ближе и впервые тронула его за рукав. – Он спас мне жизнь, папа!

Фредерик Уэнтворт медленно опустил глаза на рукав сюртука, где лежала рука дочери.

– Но ведь я уже сказал, что мы отблагодарим капитана Блэкстоуна за причиненное ему беспокойство.

– Меня устроит лишь обмен восьмисот кип хлопка на лекарства, обезболивающие средства и провиант, – твердо заявил Дивон и приготовился ждать.

Иебедия изумленно раскрыл глаза.

– Но ведь это звучит, как… – Он споткнулся, не в силах вымолвить страшную истину.

– Совершенно верно, – не мог удержаться от ухмылки Дивон. – Мой груз прямиком из мятежного Юга, и я не собираюсь вам лгать. Но верно также и то, что вы его обменяете на требуемое мной.

– Но… Но это немыслимо! Мы находимся в состоянии войны, и, кроме того, аморально иметь отношения с правительством, поддерживающим наихудшее из известных миру зол. Рабство безнравственно и всегда являлось грехом! Именно поэтому…

– Дивон освободил своих рабов! Его личное обращение с неграми – а я видела его в разных ситуациях! – совершенно безукоризненно, и в том, что сегодня Эзра, Люси и Сисси находятся здесь, есть немалая доля его заслуг. – Фелисити говорила порывисто, едва удерживая бушевавшие в груди чувства.

Однако ее речь не произвела на Иебедию никакого впечатления.

– Как вы можете защищать этого человека! Рабовладельца, как только что сами признались! Да это же чудовище, ничтожнейший из ничтожных, он…

– Вы не знаете его и не знаете положения дел на Юге! Вы никогда там не были, не видели… Ведь, правда? – Фелисити требовала немедленного ответа.

– Не был, но это еще ничего не значит и…

– Значит. – Девушка шумно перевела дыхание. – Разве вы не видите…

– Я вижу, что вы совершенно переменились, мисс Уэнтворт, – отрубил Иебедия и посмотрел на девушку долгим и значительным взглядом из-под насупленных бровей.

– С этим я соглашусь, мистер Уэбстер. Я действительно изменилась и, смею надеяться, к лучшему.

– Но любой человек, добровольно общающийся с рабовладельцем… – непримиримый взгляд проповедника обратился на Дивона, – пусть даже просто польстившийся на красоту его лица, осужден навеки гореть в геенне огненной!

Иебедия воздел руки и шагнул к Фелисити, но был тут же остановлен властной рукой капитана.

Вторая мускулистая рука схватила белую накрахмаленную манишку пастора и подняла его вверх, так что он едва касался носками туфель роскошного ковра.

– Давайте остановимся, дружище! – Хватка Дивона стала еще туже. – И не будем оскорблять дам, пугая их нелепыми угрозами о преисподней. Фелисити Уэнтворт совершила в жизни столько добра, что вам и представить невозможно!

С этими словами Дивон легонько оттолкнул пастора, и тот вынужден был прислониться к круглому столику с мраморной столешницей, чем и спас себя от позора рухнуть на пол прямо на глазах у всей публики.

– Хватит! – неожиданно раздался твердый голос Фредерика Уэнтворта, остановивший попытку раскрасневшегося, со съехавшим набок галстуком Иебедии накинуться на обидчика, бывшего вдвое его крупнее и на голову выше. – Я не намерен и дальше терпеть это безобразие в своем доме! – Тут он обратился прямо к Дивону. – Даю вам слово, что любое условие соглашения, заключенного вами с моей дочерью, будет беспрекословно выполнено.

– Но, мистер Уэнтворт, – запротестовал Иебедия, – не имеете же вы в виду, что…

– Я сказал то, что сказал. – Ледяной тон магната быстро успокоил проповедника, и он отступил как побитый щенок, а его глаза, еще недавно пылавшие святым огнем вдохновения, заблестели теперь льдом ненависти по отношению к Дивону.

– Вы же, – продолжал Фредерик, уже не обращая внимания на пастора, – пройдете сейчас в контору, где находится мой секретарь, и составите ему список товаров, в которых нуждаетесь. Я переправлю их на ваше судно сразу же, как только будет выгружен хлопок.

Капитан кивнул. Кулаки его все еще чесались от желания как следует заехать по физиономии несносному Уэбстеру, но он прекрасно понимал, что ничего хорошего из этого на выйдет. По каким-то невероятным причинам Фелисити согласилась отдать свою руку этому человеку, и тут уж ничего изменить невозможно. Расслабив пальцы, Дивон Блэкстоун направился к выходу из библиотеки.

– Что же касается вас, юная леди…

– Одну минутку, папа! – Фелисити подобрала юбки и кинулась вслед за Дивоном. Нагнала она его уже на лестнице и громко, не стесняясь, окликнула. Он вежливо остановился и даже подождал, пока она, шелестя платьем, спустится к нему. Но, когда они очутились лицом к лицу, слова застряли у нее в горле.

«Не покидай меня!» – вот о чем хотела она попросить, но подобная просьба была столь смешна и нелепа, что язык отказывался ее произнести. Тем более, Фелисити прекрасно знала, что Дивон не может остаться в Нью-Йорке, где его жизнь ежеминутно будет подвергаться смертельной опасности.

Но отпустить его девушка тоже не могла. Она упорно смотрела в его зеленые глаза, надеясь, что он без слов поймет ее самое жгучее желание.

– Я… Я… – Дыхание ее прервалось. – Спасибо вам… за все.

Дивон как-то грустно усмехнулся, ямочки на его щеках заиграли и исчезли, а лицо приняло такое несчастное выражение, что Фелисити почувствовала, как у нее разрывается сердце.

– Как бы то ни было, мы оба, смею надеяться, получили удовольствие.

Фелисити, застыдившись, опустила ресницы и улыбнулась.

– Вы настоящий джентльмен, мистер Блэкстоун, поэтому признайтесь хотя бы сейчас, что я не обманула ваши ожидания.

Дивон осторожно поднял ее подбородок двумя пальцами и тихо ответил:

– Я имел в виду именно и только то, что имел в виду. Простите.

Вдруг Фелисити зажмурила глаза и, рванувшись к нему, пробормотала:

– Я люблю тебя! Люблю! – Признание ее звучало скорее как мольба, чем как утверждение.

Дивон не отрывал от нее глаз; грудь его тяжело вздымалась.

– Я тоже, – прошептал он, раскрывая для объятия руки.

И так они стояли на дубовой лестнице, покрытой алым ковром, и наслаждались друг другом… в последний раз.

Фелисити отчаянно гладила его по спине, стараясь навсегда запомнить жар его мускулов, запах тела, вкус кожи… Она не плакала, не решаясь осквернить слезами последние минуты, тем более, что они все равно ничего бы не изменили… Однако они все же полились, соленые и горячие, и рубашка на плече у Дивона стала совсем мокрой.

– Не надо… Родная… – Дивон чуть отстранил ее, чтобы насладиться этим прелестным заплаканным лицом. Кончиками пальцев он стал утирать драгоценные капли, сверкавшие, как жемчуг, и разбивавшие его сердце. Ах, если бы можно было что-то сделать! Дивон был готов преодолевать моря и горы, убивать злых драконов, жертвовать тысячу раз жизнью, но изменить ход войны он был не в силах, как не в силах был остаться во вражеском городе или забрать возлюбленную в осажденный Чарлстон.

Он лишь сцеловывал ее слезы, не замечая, что и у него на ресницах повисли горькие капли, а затем, будучи не в состоянии более противиться тому морю соблазна, которое уносило его все дальше и дальше, резко отшатнулся и побежал вниз.

Платье Фелисити раздулось, как парус уходящего корабля, когда она, потеряв последние силы, упала на перила и зарыдала в голос.

– Ты выглядишь значительно лучше, Фелисити, – говорил Фредерик Уэнтворт, поднося к губам ложку с супом-пюре и внимательно рассматривая через стол дочь. – Я рад, что ты решила поужинать со мной.

Честно говоря, совместный ужин был, скорее, не ее желанием, а его приказанием, а улучшенный вид – результатом бесчисленных ухищрений горничных, искренне постаравшихся. На Фелисити было изумрудное платье из шелковой тафты, глубоко открывавшее плечи и грудь и туго стягивающее талию. Волосы же при помощи Эдди были тщательно вымыты, расчесаны и уложены в замысловатую прическу.

Словом, Фелисити была, как всегда, прекрасна, если не считать тонких морщинок под глазами, которые, конечно же, должны были обеспокоить настоящую светскую леди.

Однако Фелисити это ничуть не заботило.

– Известно ли, когда приедет Эсфирь? – Девушка прижала к губам белоснежную салфетку и, сложив ее, поместила рядом с расписанной суповой чашкой. По ее настоятельному требованию отец только что послал наемный экипаж, чтобы привезти из порта Эзру, Люси и Сисси, которых Дивон поспешил отдать незамедлительно.

– Иебедия наверху, а она прибудет с минуты на минуту, – Фредерик откинулся в высоком кресле, ожидая, пока слуга сменит суп на фазанов и овощное пюре, и заговорил с дочерью лишь тогда, когда они снова остались одни в темной мрачноватой столовой. – Никак не могу понять, что же заставило тебя убежать на Юг? – Он аккуратно отпил вина. – Иебедия передал мне тот разговор, что состоялся у вас незадолго до твоего бегства… И теперь он сам готов просить твоей руки. Я же, со своей стороны, полагаю, что, чем раньше это событие совершится, тем лучше.

Фелисити в упор посмотрела на отца, пытаясь отгадать, какие отступные пообещал тот аболиционистскому пастору за эту свадьбу. Однако глаза отца были непроницаемо-свинцовы.

– Брак с Иебедией меня больше не интересует, – спокойно заявила девушка.

– Из-за этого южанина?! – В голосе отца зазвучали нотки презрения.

Но Фелисити не отвела взгляда.

– Я не собираюсь отрицать свои чувства к Дивону Блэкстоуну, но причина моего отказа Иебедии заключается все же не в нем, а во мне самой.

Газовый свет тускло поблескивал на старинном серебре и на гладкой поверхности обеденного стола. Отец и дочь молча и не мигая смотрели друг на друга. Наконец Фредерик нервно отбросил салфетку.

– В таком случае я просто отказываюсь тебя понимать. Осторожный стук в дверь избавил девушку от ответа.

– Сэр, вы просили сообщить о прибытии этой негритянки, – провозгласил лакей, одетый значительно богаче, чем большинство жителей осажденного Чарлстона.

– Она здесь! – Фелисити вскочила и, не слушая, ворчания отца, устремилась в холл.

Эсфирь ничуть не изменилась; она покорно стояла, убирая со лба вьющиеся черные волосы, обильно присыпанные сединой, и, увидев бегущую к ней навстречу Фелисити, подняла на девушку удивленные миндалевидные глаза.

– Так это правда? Вы привезли мне моих детей?

– Правда. – Фелисити стиснула ее руки. – Они наверху отдыхают. По крайней мере, я так думаю, потому что Люси очень трудно удержать на месте. – Девушка улыбнулась, ей в ответ улыбнулась и бывшая рабыня. Затем воцарилось напряженное и неловкое молчание. Однако правду сказать было все равно необходимо, и Фелисити решилась:

– Прежде чем мы поднимаемся наверх, я должна сказать вам кое-что…

– Сисси? – Голос Эсфири дрогнул.

– Боюсь, что она очень больна. Очень. – Доктор Браун, пользовавший семью Уэнтвортов еще с незапамятных времен, подтвердил мнение своего коллеги из Чарлстона: у ребенка тяжелейшая форма плеврита, и жить ей осталось недолго.

Застенчивость на лице негритянки сменилась страхом, и, вся сжавшись, она опустила голову и тихо прошептала:

– Можно их увидеть?

Держа измученную женщину за руку, Фелисити медленно повела ее вверх по широкой лестнице; там они повернули налево к небольшой комнате в самом конце длинного коридора. Едва отворив дверь, Фелисити услышала пронзительный визг, и Люси бросилась прямо в ее юбки.

– Мисс Фелисити! Мисс Фелисити! Вы пришли, чтобы… – Но тут ребенок умолк и несколько испуганно уставился на неизвестно откуда появившуюся мать.

– Люси! – Эсфирь раскрыла объятия, и после небольшого колебания малышка упала в материнские руки. Эзра оторвался от рисования какой-то картинки и, увидев мать, оставил даже неизменного петуха. Через секунду и он уже был в крепких и ласковых руках.

Все трое радостно переглядывались до тех пор, пока с кровати не донесся слабый хрипящий голос. Эсфирь рванулась туда.

– Сисси больна, мама, – важно предупредила ее малышка, пока негритянка как завороженная приближалась к ее постели.

Так же медленно она опустилась на колени, положив одну изуродованную работой руку на лоб девочки, а другой накрыв ее исхудавшую ручку.

– Сисси, как я рада, что теперь мы снова вместе.

– Мама.

И второй раз за этот бесконечный день непредвиденные слезы заструились по щекам Фелисити. Тихонько прикрыв дверь, девушка вышла в коридор, не желая нарушать эту, с трудом обретенную семейную гармонию. В коридоре Фелисити прислонилась плечом к деревянной стене и задумалась.

Вопрос о дальнейшей судьбе Эсфири и детей был уже почти решен в разговоре с отцом, но тот, даже, несмотря на свои высокие идеалы, дать денег бывшей рабыне решительно отказался. Однако у Фелисити были и свои капиталы, весьма приумноженные дедом со стороны матери. Увидев же сейчас трогательную встречу негритянки с детьми, Фелисити только утвердилась в своем первоначальном намерении.

Девушка вытерла глаза и спустилась вниз. О предстоящем деле лучше всего было переговорить с Иебедией, пусть даже он и теперь имеет на нее какие-то матримониальные виды.

Ничьи ухаживания и ничьи чувства не трогали теперь кокетливую Фелисити Уэнтворт, ибо она твердо решила: если Дивон Блэкстоун окажется для нее недоступен, она не выйдет замуж ни за кого и никогда.

Приблизившись к библиотеке, девушка увидела, что дверь в нее распахнута; оттуда доносились громкие возбужденные голоса отца и пастора. Фелисити вздохнула: разговор с Иебедией придется немного отложить. Она уже повернулась, чтобы идти к себе, как вдруг услышала из библиотеки имя, заставившее ее остановиться. Иебедия пылко обвинял отца в позорном отступлении от своих принципов из-за какого-то отвратительного рабовладельца.

– Да понимаете ли вы, где осядут все те медикаменты и провиант, что вы, можно сказать, подарили этому южанину?! Они достанутся этим исчадиям ада, рабовладельцам-убийцам! Они используют ваши товары лишь для продолжения войны! Для того, чтобы и дальше держать негритянское население под своим железным сапогом!

Возмущенная Фелисити вернулась было снова к дверям библиотеки, готовая войти и рассказать этому слепцу всю правду о людях, живущих на далеком Юге, но отец сам предупредил ее пламенную речь, поставив на место потерявшего голову проповедника.

– Прекратите разговаривать в таком тоне, Иебедия! Вы отлично знаете, что я никогда не помогал и не собираюсь помогать Югу, но о капитане Блэкстоуне я все же навел справки. Этот молодой, человек – известный и благородный прорыватель блокад, о нем хорошо знают и на нашем флоте, и, могу добавить, его поимка будет высоко оценена высшим морским руководством…

– Но вы же обещали мисс Фелисити…

– То, чего она не узнает, ей не повредит. Девчонка просто околдована этим Блэкстоуном, и я… то есть мы обязаны пресечь его влияние на нее раз и навсегда. Судно его практически загружено, и он намерен покинуть порт с утренним приливом. На рассвете и он, и вся команда будут уже в наручниках препровождены в федеральный лагерь для военнопленных.

Выдержав еще несколько минут, чтобы до конца осознать предательский план отца, Фелисити сломя голову помчалась в гавань.