"Принц-леопард" - читать интересную книгу автора (Хойт Элизабет)

Глава 19

– Она уже не понимала, что делает, – всхлипнул, облокотившись на гнилую балку, Дик Крамб. На нем был фартук, который он всегда надевал в таверне. В руке он мял старый носовой платок.

Гарри смотрел на висящее совсем рядом с Диком тело его сестры. Шея ее неестественно вытянулась, изо рта торчал почерневший язык.

Жани Крамб уже ничем не поможешь.

– Бедняжка, она всю жизнь все делала не так, особенно после того, что этот негодяй с ней сотворил, – продолжал Дик.

Сколько времени он сидел тут один?

– Она часто исчезала куда-то по ночам. Наверное, бродила в полях. Может, еще, чем занималась. Я точно не знаю. – Дик, покачал головой. – Только через какое-то время до меня начало доходить, что что-то не так. Потом убили миссис Поллард. – Дик, поднял глаза. Они выглядели красными и воспаленными. – После того как тебя схватили, Гарри, Жани вернулась страшно возбужденная, со всклокоченными волосами. Сказала, что ни в чем не виновата. Сказала, что она травила овец, но не убивала миссис Поллард. Называла Грэнвиля дьяволом и проклинала его на все лады. – Брови этого рослого мужчины искривились от печали, как у подростка. – Она сказала тогда, что миссис Поллард убил сам лорд Грэнвиль. Жани совершенно обезумела.

– Я понимаю, – кивнул Гарри.

Дик, тоже кивнул, словно ответ Гарри его успокоил.

– Я не знал, что делать. Сумасшедшая она или нет, но она была моей младшей сестренкой, понимаешь? – Дрожащей рукой он провел по макушке. – Она была моей единственной семьей. Моя малышка. Я так любил ее, Гарри!

Казалось, мертвое тело Жани после этих слов чуть качнулось.

– Поэтому я ничего и не предпринимал. А вчера, как только узнал о поджоге, сразу бросился сюда. Я знал, что она частенько прячется здесь от людей. Просто шел сюда, не думая, что со всем этим делать.

И обнаружил ее уже в таком виде. – С этими словами он заплакал навзрыд, плечи этого огромного стареющего мужчины сотрясались от рыданий.

Гарри отвернулся. Перед лицом такой скорби трудно что-то сказать или предпринять.

– Мистер Крамб, вам нет нужды извиняться, – проговорил Беннет из-за спины Гарри.

Дик поднял совершенно мокрое от слез лицо.

– Вся вина лежит на моем отце, вы здесь ни при чем, – Беннет резко кивнул и пошел обратно к дороге, за дом.

Гарри вынул нож. Подтащив поближе стул, он взобрался на него и перерезал веревку, на которой висело тело Жани. Мертвая женщина резко дернулась, словно обрадовавшись своему освобождению. Гарри подхватил тело и аккуратно положил его на землю. Вдруг краем глаза он заметил, как из кармана Жани выкатился какой-то маленький твердый предмет. Опустив глаза, он увидел одну из своих резных фигурок. Это была маленькая утка. Он быстро накрыл фигурку ладонью. Неужели это Жани раскладывала рядом со своими жертвами фигурки его работы? Почему именно его? Неужели, таким образом, она хотела настроить Гарри против Грэнвиля? Наверное, она хотела мстить руками Гарри. Гарри быстро глянул на Дика, но тот ничего не замечал вокруг, просто смотрел в лицо своей сестры. Если рассказать Дику о том, как хитро Жани хотела мстить Грэнвилю чужими руками, он еще больше расстроится. Гарри молча сунул уточку в карман.

– Спасибо тебе, Гарри, – проговорил Дик, потом снял с себя фартук и накрыл изувеченное лицо сестры.

– Мне очень жаль, старина, – Гарри положил ему руку на плечо.

Дик кивнул, его снова охватили отчаяние и слезы.

Гарри повернулся и пошел к Беннету. Обернувшись, он увидел, как Дик, этот огромный сильный мужчина, вновь согнулся пополам от горя над телом своей сестры.

Прямо за ними колыхались огромные стебли болиголова.

– В последнее время мы только и делаем, что ездим, – мило улыбаясь, пробормотала Юфи. – Туда-сюда, из Лондона в Йоркшир и обратно. Кажется, только перевели дух, как уже пора вновь отправляться в путь. Не помню, чтобы мы когда-либо столько разъезжали за такой короткий срок.

Вайолетт вздохнула, легонько покачав головой, и уставилась в окно. У сидящей рядом с Вайолетт Тигли вид был озадаченный. Зажатая на сиденье рядом с Юфи, Джордж сжимала в руках небольшой тазик, который взяла на всякий случай. Меня не будет тошнить. Меня не стошнит. Меня не будет тошнить.

Коляска повернула, и Джордж прислонилась головой к окну, по которому стекали струи дождя. Внезапно она почувствовала себя лучше и открыла глаза.

– Все это жуткий вздор, – заломив руки и фыркнув, проговорила Вайолетт. – Вы же в любом случае поженитесь; не пойму, что это вдруг нашло на мистера Пая. Он же любит тебя. Если он так переживает по поводу отсутствия образования, то мы уж как-нибудь поможем ему восполнить пробелы.

– Теперь ты говоришь о высшем образовании? Ты была единственной, кто поверил в то, что овец убивает именно он. – Джордж надоели бесконечные упреки, которые в последние дни то и дело сыпались на ее голову.

По реакции слуг на ее внезапный побег можно было подумать, что Гарри самый настоящий святой, каких свет не видывал. Даже Гриве, провожая их на ступеньках Уолдсли, и тот выглядел необычайно угрюмым.

– Но это было давно, – заявила не терпящим возражений голосом Вайолетт. – Последние три недели я больше не считала его отравителем овец.

– О господи.

– Как вы можете, моя госпожа, – воскликнула Юфи, – как благовоспитанные дамы, мы не должны всуе упоминать имя Господа. Вы совершили ужасную ошибку.

Вайолетт уставилась на Юфи, в изумлении открыв рот. Тигли в это время яростно вращала глазами. Джордж вздохнула и откинула голову на подушки.

– К тому же, как оказалось, мистер Пай очень неглупый человек, – выдвинула свой главный козырь Вайолетт. – Особенно для земельного управляющего. Вряд ли тебе удастся найти лучшего.

– Мужа или управляющего? – игриво спросила Джордж.

– Моя госпожа, вы что, еще рассчитываете на замужество? – живо поинтересовалась Юфи. Глаза ее округлились, и она стала похожа на птицу.

– Нет! – быстро ответила Джордж.

– Да! – почти одновременно с ней выкрикнула Вайолетт.

Юфи поморгала.

– Брак – это святое действо, которое происходит почти со всеми благородными женщинами. Самой мне не пришлось испытать в жизни необыкновенного счастливого единения с мужчиной, но это совсем не значит, что я всей душой не одобряю, замужество других дам.

– Тебе придется, в конце концов, выйти замуж хотя бы за кого-то, – сказала Вайолетт, довольно грубо указав пальцем на живот Джордж, – если, конечно, ты не собираешься в длительную поездку на континент.

– Затевать такое длинное путешествие… – начала было Юфи.

– Я не собираюсь никуда ехать, особенно на континент, – резко прервала Джордж Юфи, пока та не затянула свою очередную порцию нравоучений на эту тему. – Скорее всего, я выйду замуж за Сесила Барклая.

– За Сесила! – Вайолетт посмотрела на сестру таким взглядом, словно та заявила о намерении выйти замуж за рыбу. Казалось, Вайолетт могла бы проявить к сестре побольше сочувствия, особенно учитывая, что сама Вайолетт тоже находилась в довольно щекотливом положении. – Ты совсем сошла с ума? Ты будешь с ним обращаться, как с мягким пушистым зайкой, – так, что ли? Да ты его вмиг растопчешь!

– Что ты хочешь сказать? – Джордж нервно сглотнула и прижала ладонь к животу. – Считаешь меня настоящей гарпией?

– Ну, раз уж ты сама упомянула об этом… Джордж прищурилась.

– Мистер Пай человек спокойный, но он никогда не позволит тебе командовать собой, – сообщила Вайолетт, глаза ее при этом расширились. – Ты когда-нибудь думала о том, что он предпримет, узнав, что ты банально сбежала? В тихом омуте черти водятся.

– Не знаю, где ты набралась этих мелодраматических фантазий, дорогая. И, кроме того, я никуда ни от кого не убегала. – Джордж не смотрела на свою сестру, а оглядывала коляску, которая все дальше удалялась от Йоркшира. – И я не думаю, что он вообще хоть что-то предпримет. – В ее животе поднялась буря, и мысли о Гарри отступили на второй план.

Вайолетт посмотрела на сестру с сомнением.

– Не похоже, чтобы мистер Пай сидел, сложа руки, и смотрел, как его любимая женщина ищет себе другого мужа.

– Я не его любимая женщина.

– Не знаю, как еще это можно назвать…

– Вайолетт, это уже слишком! – выкрикнула Джордж, подтянув тазик повыше к подбородку. Меня не стошнит. Нет, меня не стошнит. Меня не…

– Моя дорогая, ты хорошо себя чувствуешь? – прочирикала Юфи. – Ты вся позеленела. Знаешь, твоя мать вела себя точно так же, когда была… – Все сидящиё в коляске разом зашипели на нее, как будто какой-то мужчина за пределами коляски мог услышать эти слова, – беременна Вайолетт. – Юфи откинулась на спинку и чуть покраснела. – Но, конечно, у тебя таких проблем быть не должно.

Вайолетт уставилась на Юфи с вытаращенными глазами.

Тигли спрятала лицо в ладонях. Джордж застонала. Кажется, ей суждено умереть прежде, чем она доедет до Лондона.

– Что значит «уехала»? – Гарри изо всех сил старался говорить спокойным голосом. Он стоял перед гостиной в доме Уолдсли. Приехал повидаться со своей госпожой, а дворецкий говорит, что час назад она отбыла.

Гриве отступил на шаг назад.

– Именно так, мистер Пай. – Он прокашлялся. – Леди Джорджина вместе с леди Вайолетт и мисс Хоуп сегодня рано утром отбыли в Лондон.

– Как бы не так! – Может, она получила срочные новости о своих родственниках, может, что-то случилось с одним из ее братьев?

– Мистер Пай, – дворецкий почтительно вытянулся.

– У меня выдалась весьма тяжелая ночка, мистер Гриве. – И утро, судя по всему, будет не лучше. Гарри провел рукой по ноющему лбу. – Моей госпоже прислали какое-то письмо? Или прибыл гонец со срочным посланием? Что-то важное и срочное заставило ее уехать?

– Нет. Боюсь, мистер Пай, это вас не касается. – Гриве сосредоточенно уставился на собственный длиннющий нос. – А теперь разрешите вас проводить к выходу.

Гарри подскочил к дворецкому и схватил его обеими руками за ворот. Еще немного, и он размазал бы этого негодяя по стене так, что посыпалась бы штукатурка.

– Заруби себе на носу: меня теперь касается все, что делает моя госпожа. – Гарри стоял так близко к старику, что чувствовал исходящий от его парика запах пудры. – Она носит моего ребенка и скоро станет моей женой. Тебе понятно?

Дворецкий кивнул, в ответ, обильно посыпав плечи Гарри пудрой.

– Вот и отлично, – сказал Гарри и отпустил старика.

Что же заставило ее так поспешно уехать? Нахмурившись, он не заметил, что на пути к комнате леди Джорджины быстро миновал холл и уже перепрыгивал через две-три ступеньки, поднимаясь по лестнице. Неужели он что-то упустил? Что-то не то сказал? С женщинами всегда столько проблем в этом смысле, они обижаются на все, что ни попадя.

Рывком открыв дверь в спальню госпожи, Гарри изрядно напугал горничную, выгребавшую золу из камина. Пробежав взглядом по туалетному столику леди Джорджины, он заметил, что на нем ничего нет. В исступлении Гарри стал открывать ящики комода. Там тоже ничего, кроме нескольких шпилек и носового платка. Горничная бросилась вон из комнаты. Двери гардероба распахнуты настежь. Пусто. На столе у кровати остался только маленький огарок свечи. Белье с постели уже сняли. В комнате не было ничего, чтобы могло указать, куда и зачем леди Джорджина так поспешно уехала.

Гарри выбежал из комнаты и стремглав бросился вон из дома, понимая, что все слуги уже знают о его присутствии. Скорее всего, его считают настоящим сумасшедшим, ведь он бегает по чужим владениям, называя дочь графа своей невестой. Ну и черт с ними со всеми. Он не собирается отступать. Она сама захотела так далеко зайти. Сама бросила ему вызов. Сейчас он не намерен ждать, пока она придет в себя и перестанет дуться. Сколько времени ей понадобится, чтобы справиться с переживаниями? Может, он и простолюдин, и бедный парень, но Бог свидетель– он станет законным мужем леди Джорджины. А его будущая жена должна уже сейчас уяснить себе, что не стоит срываться с места каждый раз, когда что-то идет не так, как ей хочется.

Гарри вскочил на свою уставшую и сонную лошадь и помчался в сторону своего дома. Следует поспешить. Тогда он успеет остановить свою леди до того, как она достигнет Лондона.

Буквально пять минут спустя он уже открывал дверь своего жилища, погруженный в думы о предстоящих трудностях. Увидев, что лежит на обеденном столе, Гарри замер. Знакомая фигурка леопарда. Гарри схватил леопарда – это была фигурка его работы, только леопард уже не сидел в клетке.

Она выпустила зверя на волю.

Минуту он стоял, сжимая фигурку в руке, и просто поглаживал искусно вырезанную спину животного. Потом снова посмотрел на стол. Там лежала еще и записка. Дрожащей рукой он схватил ее.

Дорогой Гарри!

Прости меня. У меня никогда и в мыслях не было запирать тебя в клетку. Теперь я поняла, что слишком сильно давила на тебя все это время. Больше не буду. Обо всем теперь я позабочусь сама. Прилагаю текст дарственной, которую я составила в прошлый свой визит в Лондон.

Джорджина.

Под запиской лежала составленная по всем правилам дарственная. Леди Джорджина дарила ему имение Уолдсли.

Нет.

Гарри перечитал документ еще раз. Да, все именно так.

Нет. Нет. Нет. Он скомкал дарственную. Неужели она так сильно его ненавидит? Так, что откупается от него целым имением, чтобы он больше не появлялся в ее жизни? Он рухнул на стул и посмотрел на зажатый в ладони скомканный лист бумаги. Вот как, значит, она пришла в себя. Наконец осознала, как огромна пропасть между ними. Если так, то о его возвращении не может быть и речи. Это уже невозможно. Он рассмеялся. Смех был больше похож на рыдания. Несколько последних недель он только и делал, что отталкивал леди Джорджину, всячески пытался отдалиться от нее, но все это время он не отдавал себе отчета в очевидном факте.

Она и есть та единственная.

Та единственная женщина, с которой он мог бы прожить жизнь. И если она уйдет, никакая другая женщина ему будет уже не нужна. Он думал, что сможет пережить. До сегодняшнего дня он ощущал себя вполне самодостаточным, верно? Думал, что сможет жить без нее. Но за последние несколько недель каким-то непостижимым образом она заняла прочное место в его душе. В его жизни. И то, что она предлагала ему, эти простые и обычные вещи – дом, семья, дети – стали казаться необыкновенно желанными; они для него, который всю жизнь питался хлебом и водой, стали казаться маслом и мясом.

Жизненно необходимым.

Гарри снова посмотрел на смятый документ, который сжимал в руке, и ему вдруг стало страшно. Страшно оттого, что исправить уже ничего нельзя. Страшно, что он уже никогда не сможет быть таким, как раньше.

Он испугался, что навсегда потеряет свою госпожу и их ребенка.

Две лошади.

Сайлас хрюкнул и пнул ногой тлеющую балку. Из двадцати девяти отменных лошадей выжили две. Даже глупая смерть Томаса на этом фоне казалась сущей ерундой. Он умер, выпустив из горящей конюшни всего двух лошадок. В воздухе невыносимо пахло паленым мясом. Мужчин, которые выволакивали наружу обугленные лошадиные туши, рвало, несмотря на повязки, закрывавшие нос и рот. Они ныли и жаловались, как сопливые девчонки.

Сайлас смотрел на то, что когда-то представляло собой великолепные конюшни Грэнвиля. Кучка дымящихся обломков. И все это, по словам Беннета, дело рук какой-то сумасшедшей женщины. Жаль, что она уже покончила с собой. Ее казнь через повешение стала бы отличным примером для всех окрестных крестьян и фермеров. Но, в конце концов, есть, за что и поблагодарить эту безумную: ведь наконец-то ушел из жизни его старший сын и наследником станет его любимчик Беннет. Теперь никаких мотаний в Лондон Сайлас не потерпит. Как будущему наследнику Беннету придется сидеть здесь и учиться управлять поместьем. Сайлас самодовольно ухмыльнулся. Вот теперь Беннету от него не уйти. Парень может сколько угодно брыкаться и лягаться, но положение обязывает. Наследник должен следить за своим будущим поместьем. Во двор въехал всадник. Когда Сайлас увидел, кто это, его чуть не хватил удар.

– Убирайся отсюда! Убирайся вон, ты, мерзкий хам! – Как Гарри Пай посмел заехать на землю Грэнвилей? Сайлас злобно уставился на лошадь и ее всадника.

Пай соскочил с лошади, даже не посмотрев в сторону лорда.

– Уйди с дороги, старик, – с такими словами он двинулся в сторону дома.

– Ты! Чертов ублюдок! – Дикая ярость охватила Сайласа. Он обернулся в сторону тупо таращившихся на них крестьян. – Схватить его! Выкинуть его за пределы моей земли! Сейчас же!

– Только попробуй, – мягко ответил ему Пай откуда-то из-за спины.

Несколько самых трусливых крестьян двинулись выполнять приказ хозяина. Сайлас обернулся и увидел в левой руке Пая длинный тонкий нож.

Нахал поигрывал лезвием и помахивал ножом совсем рядом с Сайласом.

– Может, сам нападешь на меня, а, Грэнвиль?

Сайлас молча стоял, в дикой злобе сжимая и разжимая кулаки. Будь он лет на двадцать помоложе, не думал бы ни секунды. Но сейчас он не в лучшей форме. В груди что-то ужасно горело.

– Что, слабо? – рассмеялся Пай. – Надеюсь, ты не будешь против того, что я немного поболтаю с твоим сыном. – С этими словами Гарри легко взбежал по лестнице и скрылся в доме.

Чертова неотесанная деревенщина. Сайлас изо всех сил ударил стоящего слева от него слугу. Парень согнулся пополам и стал падать. Остальные молча смотрели, как он медленно оседает в грязь. Один протянул руку, чтобы помочь.

– Когда уберете все вокруг, можете убираться восвояси. Вы все уволены, – Грэнвиль повернулся и двинулся прочь, не желая слушать последовавшие нытье и жалобы.

Взобрался на ступени, потирая грудную, клетку, чтобы хоть немного ослабить разгорающийся там огонь. Даже если Гарри собирается убить его, он, Сайлас, сам вышвырнет этого чертова негодяя из своего дома. Далеко идти ему не пришлось. Войдя в холл, он отчетливо услышал доносящиеся из комнаты, где лежало тело Томаса, голоса.

Сайлас яростно распахнул дверь, так, что она с грохотом ударилась о стену.

Беннет и Пай одновременно подняли головы. Они стояли над телом Томаса. Беннет намеренно отвернулся от своего отца.

– Я поеду с тобой, но прежде я должен проследить, чтобы Томаса похоронили, как положено. – Беннет не говорил, а шептал: его горло было сильно обожжено.

– Конечно, притом после вчерашней ночи моей лошади нужен отдых, – ответил ему Пай.

– А теперь вам придется послушать меня, – перебил их милую беседу Сайлас. – Ты, Беннет, никуда не поедешь. Тем более, вместе с этим ублюдком.

– Я поеду туда, куда захочу.

– Нет, не поедешь. – Боль в груди перекинулась еще и на руку. – Теперь ты единственный наследник Грэнвиля. И если ты хочешь получить от меня хоть пенни, тебе придется остаться.

Беннет, наконец, обернулся на отца. Никогда еще Сайлас не видел в глазах другого человека столько ненависти.

– Мне от тебя ничего не нужно – ни пенни, ни поместья, ничего другого. Как только Томас будет нормально похоронен, я сразу же уезжаю в Лондон.

– С ним, что ли? – Сайлас кивнул головой в сторону Пая, но ответа ждать не стал. – В тебе взыграло твое плебейство? Так? Простолюдин!

Теперь на Сайласа смотрели уже двое. Сайлас самодовольно ухмыльнулся:

– Ты ведь прекрасно знаешь, что твоя мать была шлюхой! Я стал далеко не первым, с кем она изменяла Джону Паю. Ненасытная шлюха, одного мужчины ей надолго не хватало.

– Можешь называть ее самой безумной и развратной шлюхой на свете, но по сравнению с тобой, Сайлас, она просто святая, – ответил ему Пай.

Сайлас рассмеялся. Просто не мог удержаться. Какая отличная получилась шутка! Парень, небось, и не знал. Сайлас почувствовал, что задыхается.

– Мальчик мой, ты считать-то умеешь? Неужели вас этому не учили в богадельне? А? – Очередной приступ удушья. – Сейчас мы с тобой вместе все и посчитаем. Твоя мать пришла ко мне в постель еще до твоего рождения. Ты можешь быть как моим сыном, так и сыном Джона Пая. Да-да, особенно если учесть, как она бегала за мной.

– Нет, – к удивлению Сайласа, Пай никак не отреагировал на его слова. – Ты мог наполнить мою мать своим семенем, но своим отцом я считаю Джона Пая и только его.

– Отцом, – прошипел Сайлас. – Я сильно сомневаюсь, что Джон Пай вообще способен был сделать ребенка.

На секунду Сайласу показалось, что Пай сейчас вцепится ему в горло. Сердце его бешено забилось от такой мысли. Но сукин сын отвернулся и спокойно подошел к окну, словно ему лень терять время и силы на Сайласа.

Сайлас сморщился и пренебрежительно махнул рукой.

– Видишь, Беннет, от чего я тебя спас?

– Ты спас меня? – ответил его сын, намереваясь рассмеяться, но это у него не вышло. – Как ты меня спас? Заперев в этом мавзолее? Поручив твоей суке жене заботиться обо мне в раннем детстве? Женщине, которая каждый раз, глядя на меня, могла думать только о своем унижении? Открыто предпочитая меня Томасу, чем навсегда разрушил наши с ним взаимоотношения? – Беннет уже кричал во все горло. – Загнав в богадельню моего брата, Гарри? Господи! Ну, скажи, отец, как же именно ты спас меня?

– Значит, так, мой мальчик, если ты сейчас выйдешь в эту дверь, я больше никогда не пущу тебя обратно в свой дом, унаследуешь ты его или нет, в любом случае. – Нестерпимая боль снова появилась в его груди. Он потер грудину руками. – Ты не получишь от меня ни помощи, ни денег и кончишь свои дни в канаве.

– Вот и отлично, – Беннет отвернулся. – Гарри, Уилл ждет нас на кухне. Я соберу свои вещи за полчаса.

– Беннет! – из груди Сайласа вырвался сдавленный крик.

Но сын шел прочь от своего отца.

– Ради тебя, сынок, я совершил убийство. – Черт подери, не будет же он умолять собственного сына остаться.

Беннет обернулся. На лице его читалась смесь ужаса и отвращения.

– Что ты сделал?

– Совершил убийство, – Сайласу казалось, что он кричит, но в действительности его голос становился все тише.

– Господи Иисусе, ты говоришь об убийстве человека? – казалось, голос Беннета заполнил все пространство вокруг.

Боль в груди становилась все сильнее, огнем жгло не только грудь, но уже и спину. Сайлас покачнулся. Попытался ухватиться за стул, но упал, неловко опрокинув стул. Он лежал на боку и чувствовал, как дикая боль пронзила еще руку и плечо. Он чувствовал запах разлагающегося тела Томаса, и запах собственной мочи.

– Помоги же мне, – почти пропищал он. Кто-то стоял прямо над ним. Он видел перед своим носом ботинки.

– Помоги мне.

Перед ним оказалось лицо Пая.

– Так это ты, Грэнвиль, убил Энни Поллард? Ты ведь ее убил, верно? Жани Крамб не хватило бы смелости отравить человека.

– О господи, – потерянным голосом прошептал Беннет.

Горло Сайласа внезапно наполнилось желчью, лорд дернулся, почувствовав страшную боль в животе, его затошнило. Под его конвульсиями ковер почти смялся.

Сайлас смутно увидел, как Пай отступил, обойдя лужу рвоты.

Помогите же мне.

Сайлас никак не мог укрыться от глаз Пая.

– Знаешь, почему я никогда не просил пощады, когда ты избивал меня? Знаешь почему?

Сайлас из последних сил потряс головой.

– Потому что смелые люди не просят пощады, – сквозь туман расслышал Сайлас.

Жуткая боль пронзила его глотку, комната почти погрузилась во мрак.

– Когда ты избивал моего отца, он просил у тебя снисхождения. Но ты оставался непреклонен. В тебе просто нет сострадания. Ты лишен его.

Сайлас с трудом закашлялся, почувствовав внутри себя раскаленные угли.

– Он мертв, – проговорил кто-то рядом.

К тому моменту огонь жег изнутри глаза Сайласа, и ему было уже все равно.