"Семен Ефимович Резник. Владимир Ковалевский (Трагедия нигилиста) (Жизнь замечательных людей) " - читать интересную книгу автора

отпуска, объявил товарищам, что Франция больше не королевство, а республика,
ибо парижане восстали, прогнали короля и сожгли трон. Все сказанное
оказалось сущей правдой (речь шла о революции 1848 года), но сообщивший
новость воспитанник на следующий же день был исключен из училища без всякого
объяснения причин.
Вскоре двум другим правоведам вздумалось во время воскресного отпуска
зайти в кафе-ресторан, что само по себе считалось серьезным проступком. А
тут еще шефу жандармов стало известно содержание их застольного разговора,
коснувшегося дела Петрашевского, которое будоражило в те дни Петербург.
Государю доложили, что правоведы позволили себе резкие суждения о действиях
правительства.
Этого уже было достаточно не только для того, чтобы обоих смутьянов
немедленно отдать в солдаты, но и чтобы обрушить начальственный гнев на сам
рассадник крамолы. Поговаривали, что государь в гневе своем хотел вовсе
закрыть училище, но добрый принц Ольденбургский припал к стопам его
императорского величества и вымолил пощаду своему детищу. Меры, однако,
воспоследовали самые строгие.
Директор училища, князь Голицын, человек мягкий и воспитанниками
любимый, "за проявленный недосмотр" от должности был уволен, и вскоре его
заменил полицмейстер города Риги А.П.Языков, произведенный по случаю такого
необычного перемещения в генеральский чин.
Языков ворвался в училище, словно взял его приступом. В
приготовительный класс он влетел посреди урока и, устрашающе выкатив глаза,
стал обходить ряды шумно вскочивших учеников. Заметив, что у одного из
мальчиков руки лежат на столе, Языков подскочил к нему, ударил по пальцам и
рявкнул:
- Как сметь стоять! Руки по швам!
Испуганный малец вытянулся, но потом поднес кулачки к глазам и горько
зарыдал. Генерал опешил, но, считая нужным доиграть роль до конца,
прогромыхал:
- Смотрите у меня, вести себя хорошо, а то расправа будет короткая! - и
вылетел из класса.
В это время спешно строились старшие.
Языков явился перед ними и прорычал:
- Я ваш директор! Государь приказал забрать вас в руки. Мы знаем,
батенька, эти штуки!
Не имея, что сказать дальше, он развернулся на одной ножке, лихо ударил
шпорой и умчался по коридору.
Тотчас круто изменился весь уклад жизни училища. Наряду с инспектором
классов теперь появился еще и инспектор воспитанников полковник Рутенберг;
большинство штатских воспитателей заменили военными, и училище расцветилось
мундирами самых разных родов войск и эполетами самых разных офицерских
званий. В качестве обязательного предмета была введена маршировка, и впервые
в училище раздался свист розги.
Экзекуции совершались в лазарете. Специально привлеченный для этой цели
унтер-офицер Илья Иванов исправлял свою должность с сознанием ее важности и
большой старательностью.
Строгие требования по части выправки, формы, застегнутых пуговиц и
зашитых карманов (правоведам разрешалось иметь только правый карман)
поначалу вызывали робкие протесты среди воспитанников, привыкших к другим