"Гала Рихтер. Семь историй Чарли-Нелепость-Рихтера " - читать интересную книгу автора

не стараться с пристраиванием меня "в хорошие руки". Мне и одному неплохо.
- Знаешь, Дик, ты мог бы просто-напросто отпустить меня под обещание
вести себя хорошо и не попадаться тебе на глаза, - предложил я, делая глаза
как у щенка спаниеля. Тетки в приютах на такое ведутся. Но Риди был
наблюдательным сукиным сыном, и все мои трюки были давно ему известны.
- Я что, похож на идиота? - задал он риторический вопрос. Все в
отделении, начиная от буфетчицы Мамаши Роббинс и заканчивая
роботом-аналитиком по кличке Славный Малый могли бы ему ответить
утвердительно, но, как известно, риторические вопросы на то и риторические,
чтобы на них не отвечать. Я хмыкнул. Риди ощерился, - Будешь сидеть здесь и
ждать, когда я найду школу с директором, достаточно тупым, чтобы взять тебя
на поруки, но достаточно умным, чтобы ты просидел там безвылазно хотя бы до
Рождества.
- Валяй, попробуй! - предложил я. - Только не надо больше спецшкол - я
не очень люблю решетки на окнах и учителей, похожих на сотрудников СС в
первые годы гитлерюгенда!
Дика последняя моя фраза заставила поднять голову:
- Уж не обижали ли тебя, малыш Чарли?
Я даже как-то не знаю, считать ли обидой разбитое колено и пару
треснувших ребер, но ответил достаточно емко:
- Знаешь, Дик, если надумаешь возвращать меня туда, лучше уж сразу
прикончи, хлопот меньше и денег на мое содержание государство сэкономит.
Риди выглядел задумавшимся. Это и есть основная ошибка тех, кто судит о
Дике с первого взгляда - то, что он выглядит задумавшимся отнюдь не
доказательство того, что он действительно о чем-то думает.
- Ладно, Чарли, туда ты точно не вернешься.
- Вот спасибо, - съязвил я. Как будто сбежать было уж очень трудно.
- Да пожалуйста, - невозмутимо отозвался Дик, и вышел со строгим
наказом сидеть на месте, ничего не трогать, ничего не ломать и самое главное
никуда не сбегать.
А куда бы я делся, учитывая, что этот ублюдок прицепил меня наручниками
к стулу и свалил на хрен его знает какое количество времени?
Конечно, освободиться от наручников было плевым делом. Но вот запертую
дверь я как-то не предусмотрел, а сигануть в окно с третьего этажа мне не
улыбалось. От нечего делать я прочел свое досье (вот скука-то - они и трети
организованных мною мероприятий не накопали!), выкурил три сигареты из пачки
"Кэптен Блэка", оставленной Диком на столе, и, наконец, нашел шахматы.
Я давно уже не играл, и фигуры строились на доске будто нехотя, словно
новобранцы, а не хорошо вооруженная профессиональная армия, но я не
огорчался. Старая партия кого-то из чемпионов мира, с русской фамилией и
английским именем, всплыла в памяти, и я начал самым простым ходом, каким
только мог начать - королевская пешка шагнула вперед.
Разыгрывать партию с самим собой - это еще не признак надвигающейся
шизофрении, это всего лишь проверка себя, своей памяти, своего воображения.
Всегда самое сложное - это такая тихая беседа с самим собой. Не знаю, с
какой целью Риди приволок шахматы в участок, может, отобрал у кого из
задержанных, потому что на человека, умеющего играть в шахматы даже на
любительском уровне он похож не был.
Армия черных тем временем окружила белого короля, обеспечивая такой
блок, что мат был просто неминуем, и тут вернулся Риди.