"Наполеон Ридевский. Парашюты на деревьях " - читать интересную книгу автора

- "Хозяин" поздравляет нас с благополучным приземлением, - объявил
Крылатых. - Желает нам успехов. А теперь, друзья, вставайте - и в поход! Нам
нужно как можно быстрее оставить это место.
Крылатых построил группу. Я по-прежнему стал у него с правой стороны.
Мы двинулись к неохраняемому мосту. Конечно, безопаснее двигаться через лес,
взяв направление по компасу. Сначала Крылатых так и пытался вести группу к
мосту. Но как только вошли в лес, густые заросли встали серьезной преградой
на пути. Нужно было продираться сквозь них, цепляясь за сучья, шелестя и
ежеминутно теряя направление. Продвигались мы очень медленно, а времени
терять нельзя. Правильно гласит народная мудрость, хотя она и не в ладах с
законами геометрии, что дальше всего идти по бездорожью напрямик, чем
кружной дорогой. Зато в минуту опасности здесь можно укрыться на каждом
шагу. В таком лесу искать человека то же, что искать иголку в стогу сена. Но
каждый квадратный километр прусского леса пронизан прямыми, как стрела,
широкими просеками. Вот на них-то, на этих просеках, на пересечении их нас
могла поджидать смерть. Это было известно любому из нас. Поэтому-то выходили
мы на просеки осторожно, с оглядкой, прежде чем перемахнуть в следующий
квадрат.
На этот раз Павел Крылатых повел нас именно по самой просеке, в расчете
выиграть время и побыстрее перебраться через мост. Шелковистая, податливая
трава смягчала шаги, и хотя мы шли быстро, но совершенно бесшумно. Я шел по
этой открытой дороге и чувствовал себя как под дамокловым мечом. Очевидно,
то же самое испытывал и Павел Крылатых, потому что на ходу прошептал мне:
- Немножко еще пройдем, а потом свернем на луг и вдоль реки выйдем к
мосту.
Прошли еще не более ста метров, как словно из-под земли перед нами
появился велосипедист с винтовкой за плечами. Он ехал абсолютно бесшумно: не
было слышно ни шороха шин, ни скрипа педалей. Если бы я не посторонился, он
наскочил бы прямо на меня. Я едва успел ухватиться левой рукой за руль
велосипеда и круто повернуть колесо на себя, чтобы велосипедист не проскочил
мимо. Правой рукой я схватил за грудь немца. Мы оба с шумом грохнулись на
землю. Велосипед оказался под нами. Немец заорал во все горло диким,
нечеловеческим голосом. Я почувствовал, что он слабее меня, и, навалившись
на него, сдавил ему рукой глотку. Солдат мычал и пытался вырваться, а я не
мог придавить его как следует - мешал велосипед. Я прижал к земле правую
руку немца, но другой рукой он успел несколько раз ударить меня кулаком в
бок и по затылку.
Но вот удары его прекратились: кто-то из наших захватил его свободную
руку, которой он уже достал кинжал. Мельников стукнул немца прикладом по
голове, и он притих. Я приподнялся, надежно прижав его коленом в грудь,
продолжая держать его одной рукой за горло.
Справа от нас тоже орал немец, окруженный группой наших разведчиков.
Слышно было, как загремел упавший велосипед.
Мы с Овчаровым подняли пленного и заломили ему руки за спину. Он
хрипел, дышал тяжело, с присвистом.
- Молчи! - приказал я ему. - Иначе - капут!
- Гут, гут, - прошипел он, откашливаясь.
Ребята быстро усмирили второго солдата. Оказывается, он ехал вслед за
тем, с которым столкнулся я, резко затормозил, упал на землю и в этот момент
был схвачен нашими хлопцами. Теперь его держали за руки Шпаков и Целиков.