"Джон Ридли. Все горят в аду " - читать интересную книгу автора

* * *

"Голливуд"* - гласил щит. Исполинскими белыми буквами. Большими, как
любая мечта любого мечтателя, приезжающего в Город Мишуры. Гласил так, чтобы
весь мир видел - если б кто-нибудь разглядел хоть что-то сквозь завесу
смога, плотно укутавшего Лос-Анджелес.
______________
* Голливуд - один из знаменитых символов американской
кинопромышленности. В 1923 г. у вершины холма Ли с целью рекламы
строившегося тогда жилого района "Голливудленд" были установлены буквы
высотой 15, 2 м. В 1940-х годах было решено убрать последнюю часть названия
("LAND"). В 1978 г. на вершине холма Кахуэнга была установлена новая
надпись. (Здесь и далее прим. ред.)

Раньше этот щит гласил: "Голливудленд". А теперь нет. Несколько
десятков лет назад часть "ленд" пришла в негодность, отлетела и рассеялась
по холмам - по Голливудским Холмам с их роскошными голливудскими особняками.
Трехмиллионными, пятимиллионными, сколько-угодно-миллионными особняками
кинозвезд, жен кинозвезд, возлюбленных кинозвезд и личных тренеров
кинозвезд, которые трахали их возлюбленных, пока кинозвезды отлучались на
съемки кинофильмов о добропорядочных семьянинах.
Еще чуть-чуть вниз, и вы в Лос-Фелизе - тут особнячки поменьше, но все
же не такие уж маленькие, а вообще очень даже неплохие, предназначенные
скорее для миддл-класса, если считать миддл-классом семью, огребающую от
двух сотен до полумиллиона в год. Ну, лос-анджелесский такой миддл-класс.
И, спускаясь по холмам -
вниз,
вниз,
как на экспрессе, ко дну чистилища, вы попадаете в Голливуд. Грязь,
копоть, пробки. Бездомные. Это то, что сразу бросается в глаза. А так -
гоняющие на тачках мексиканцы, наркоты, вырубившиеся прямо на улице - то ли
вырубившиеся, то ли мертвые, - и пестрые стайки городской шпаны. Попадаются,
конечно, и киностудии.
Была ночь. А по ночам киностудии закрыты. Лихачи мексиканцы и хулиганы
что хотели, то и делали. Голливуд принадлежал им.
Еще там был белый парень. Не из тех белокожих, каких навалом. Этот был
мертвенно-бледный. Насквозь просвечивал. Среди разменявших третий десяток
обитателей страны пляжей и солнца такие белые встречаются редко. Жуткие
лохмы - грязные и спутанные, как клубок пряжи, которым помыли пол, - свисали
с его головы, скрывая лицо. Он двигался в заторможенном наркоманском танце,
держа под руку невидимого партнера (помесь наркотики/бухло), и, сойдя таким
образом за обычного джанки, благополучно миновал парковку гастронома "24/7"
и доковылял, то вздрагивая, то замирая, до самого прилавка. А за прилавком
продавец, молодой негр в стильной цветной униформе супермаркетов "24/7",
выбивал чек престарелой русской еврейке, которая пережила вместе с мужем
резню, учиненную SS Einsatzgruppen в Погосте Загродском, чтобы однажды
приехать в Америку, в Калифорнию, на Силвер-Лэйк, где мужа пришили за
полторы десятки с мелочью как-то ночью, когда он гулял с собакой. Продавец
за прилавком ничего этого не знал. Его это не интересовало. Он даже не смог
бы произнести слово Einsatzgruppen. А интересовали его двое тринадцатилетних