"Николай Андреевич Римский-Корсаков. Летопись моей музыкальной жизни " - читать интересную книгу автора

помнится, финал этот был сочинен под влиянием симфонического Allegro Кюи,
наигрывавшегося в те времена у Балакирева, из которого побочную партию
впоследствии Кюи взял для рассказа Мак- Грегора в своем "Ратклиффе". Главная
тема этого финала была сочинена мною в вагоне, когда в 20-х числах марта я
возвращался из Тихвина с дядей Петром Петровичем в Петербург.
Поездка моя в Тихвин последовала вследствие тяжкой болезни отца. Я
поехал туда с братом Воином Андреевичем и, приехав 18 марта, не застал уже
его в живых7; Отец мой скончался 78 лет. В последние годы его жизни с ним
было несколько ударов, и он начал сильно стареться, хотя сохранял
значительную свежесть памяти и ума. Приблизительно до 1859-1860 годов он
пользовался отличным здоровьем, много гулял и ежедневно писал свой дневник.
Отказавшись от масонства, к которому принадлежал в александровские времена,
он оставался чрезвычайно религиозным, читал ежедневно евангелие и различные
книги духовного и нравственного содержания,
из которых постоянно делал многочисленные выписки. Религиозность его
была в высшей степени чистая, без малейшего оттенка ханжества. В церковь (в
большой монастырь) он ходил только по праздникам, но по вечерам и утрам дома
продолжительно молился. Человек он был чрезвычайно кроткий и правдивый.
Унаследовав от деда моего некоторое состояние, а впоследствии по смерти
первой жены своей (урожденной княжны Мещерской) получив хорошее подмосковное
имение, он, в конце концов, очутился без состояния по милости обиравших его
друзей, устраивавших с ним выгодные для них обмены имениями, бравших у него
взаймы и т.п. Последней его должностью по казенной службе было гражданское
губернаторство в Волынской губернии, где он был весьма любим. Он удалился в
конце 30-х годов в отставку, по-видимому, оттого, что его мягкий нрав не
согласовался с предъявлявшимися к нему высшею властью требованиями,
направленными к притеснению поляков. Выйдя в отставку, он поселился в
Тихвине с матерью моей и дядей Петром Петровичем в собственном доме, получая
небольшую пенсию. Будучи по принципам противником крепостного права, он, на
моей памяти, отпускал одного за другим оставшихся своих дворовых и, наконец,
освободил всех. Я припоминаю нашу бывшую дворню, во времена моего детства
довольно многочисленную: няню мою, ее мужа - вечно пьяного портного Якова,
сына их Ваню, дворника Василия, другого дворника Константина, жену его
кухарку Афимыо, некиих Варвару, Аннушку, Дуняшу и проч. Освободив их всех,
мы остались при наемной прислуге из них же, наших бывших крепостных.
Проживая на покое в Тихвине, отец был весьма уважаем тихвинским обществом,
часто многим давая советы и разрешая споры и недоразумения. В большие
праздники к нам приезжали с визитами без конца.
Отца похоронили в Тихвинском большом Мужском монастыре. На другой
после похорон день брат мой уехал с матерью в Петербург, а на следующий день
уехал и я с дядей.
Воин Андреевич с января 1862 года состоял директором Морского
училища. Со времени переезда в Петербург мать и дядя Петр Петрович стали
жить у него, а я стал проводить у него воскресные дни. До этого времени, по
смерти П.Н.Головина, я проводил праздники у сестры Головина - Прасковьи
Николаевны Новиковой, с которой часто игрывал в 4 руки.
Выпуск мой в гардемарины состоялся 8 апреля 1862 года. Тогдашнее
звание гардемарина получалось по окончании училищного курса. Гардемарины
были свободные люди; офицерский чин получался после двухлетней службы
гардемарином. Гардемарин был нечто среднее между воспитанником и офицером и