"Пааво Ринтала. Слуги в седлах " - читать интересную книгу автора

зазеленели. Вчера утром этого еще не было. А может быть, я не заметил. Весна
в разгаре. Люди одеты по-весеннему, как я. Хорошо, что старая Эдла не
выбросила в мусор эту шапку. Вон у молодых людей почти такие же. Видно, они
опять в моде.
Подходит трамвай.
Ожидающие бросаются на штурм.
Он позади всех. Пускай сначала молодежь садится. Ей некогда. Я слишком
толст для штурма. Хорошо бы похудеть. Думаю об этом каждый раз, когда сажусь
в трамвай. Говорят, старому человеку во вред такая полнота. Нынче в моде
худощавость. Я, правда, не слишком толст, но полноват, и вид у меня
здоровый. В моем возрасте вредно иметь здоровый вид.
И все-таки я чувствую себя громоздким, моя туша занимает слишком много
места, когда я вот так стою, когда сижу на службе или в какой-нибудь
новомодной машине. Даже контору переделали на новый лад, искромсали большие,
красивые комнаты перегородками с окошечками.
В центре города он сходит с трамвая, возвращается немного назад,
сворачивает налево, открывает парадную дверь и направляется по лестнице в
свой отдел.
Одышка. Он останавливается на площадке второго этажа и прислушивается к
шуму лифта, потом поднимается на следующий этаж и входит в длинный коридор.
Вот и эти прекрасные комнаты понадобилось разделить на такие клетушки.
На дверях табличка:

ИНЖЕНЕРЫ

Он нажимает кнопку звонка, слышит в ответ "войдите", толкает дверь и
оказывается в прихожей.
- С добрым утром, на улице совсем весна.
- Доброе утро, - бормочет из-за бумаг девушка-курьер.
Он кладет шапку и вешает плащ. Вот уже около тридцати лет он оставляет
здесь свои верхние вещи. Сейчас на вешалке шесть плащей и столько же шапок.
Одна из них женская. Рано же они пришли. Недостает только двоих. Должно
быть, Хенрикссона и Мякеля. Они всегда являются последними. Обычно я прихожу
первым. Это старомодно, хотя я и воображал, что моя преданная служба снова
войдет в моду. С этой верой я прожил всю свою жизнь. Кажется, Кристина была
права. Много воды утекло. Я был тогда простым инженером в этом самом
заведении и даже помыслить не мог, что стану когда-нибудь заведовать
отделом. Я просто сидел, изучал проекты и одобрял их. Тогда здесь не было
модернизаций: в одной комнате мы сидели втроем, это были просторные комнаты,
и жизнь была такой же просторной и спокойной. Пентти, кажется, перешел тогда
в пятый класс лицея, а Эса, по обыкновению, остался на второй год. Эсу
пришлось здорово подтягивать летом, чтобы он хоть со второго раза перешел в
четвертый и все-таки закончил среднюю школу. С ним занималась Кристина. В то
лето мы впервые переехали на собственную, довольно странную дачу. И Кристина
была тогда молодая...
На собственную дачу. Вот было время. Даже рыба в озере была другая. В
Мусталахти ловились щуки-черноспинки, а так вот по весне в этом заливе
попадались лососи кило на два. В то лето перед Ивановым днем вдруг запел
соловей. Соловей, а не певчий дрозд, как утверждал Хурскайнен. Правда, и он
поверил, когда соловей снова прилетел через два года. А потом замолк и