"Мишель Рио. Архипелаг" - читать интересную книгу автора

подобная Hamilton School, должна была представлять в его глазах громадный
экспериментальный интерес, и он, несомненно, всячески поддержал намерение
матери отдать меня туда. Критерием второго отбора, более оправданным, были
личные достоинства ученика. Второгодников в Hamilton School не держали. Если
ученик по той или иной причине не мог достичь определенного уровня или на
нем удержаться, его отправляли домой, будь он хоть отпрыском самого
премьер-министра Великобритании. К классическим предметам, которые
преподаются во всех средних учебных заведениях, в последние три года
добавлялись кое-какие университетские дисциплины. Особое внимание уделялось
тому, чтобы ученики получили достаточные навыки в спорте, в физическом труде
и в области искусств - этим занятиям отводилась значительная часть дня.
Словом, homo hamiltonis должен был в равной и существенной степени стать
homo sapiens, faber u ludens (Человек разумный, созидающий и играющий),
иными словами, человеком порядочным, или джентльменом. Когда в начале
пятидесятых годов Александра Гамильтон унаследовала от своего отца это
заведение вместе с его искушенным и компетентным директором, французом по
имени Рантен, слава колледжа достигла своего апогея. Александра Гамильтон
доверила директору бразды правления этой частью полученного наследства, а
сама уединилась в своих владениях, которые покидала только для того, чтобы
совершить какие-то неведомые далекие путешествия.
Так вот, представляя себе, что сейчас материализуется миф, уже много
лет будораживший коллективное сознание нашей популяции, а также
индивидуальную фантазию известного числа особей, образ, в некотором роде
вобравший в себя все потенциальные возможности невозможного и потому
предоставлявший широкий простор самому разнузданному воображению, я пришел в
некоторое возбуждение, в котором смешались робость, любопытство и
растерянность, всегда предшествующая внезапному переходу от мечты к
действительности, непременно чреватому либо восторгом, либо разочарованием.
- Замолви ей за меня словечко, старина, - бросил мне вслед Алан. -Скажи
ей, что в моих похотливых мечтах я отвожу ей роль сексуальной рабыни. Может,
она придет мне на помощь? Не забудь подчеркнуть, что мои мечты похотливы, -
добавил он.
Я обернулся. Он смотрел на меня - его высокая, элегантная, сутуловатая
фигура, восемнадцать лет тянувшаяся вверх, теперь уже, казалось, источала
некоторую изысканную усталость, порожденную бременем плоти и жизни; над
ясной зеленью глаз реяли каштановые волосы, красивое лицо оживляла чуть
заметная ироническая улыбка. От всех повадок Алана и от его облика исходило
редкостное обаяние, под которое, едва он поступил в колледж, немедля подпали
все обитатели Hamilton School; смягчая неслыханную вольность его поведения и
дерзкие речи, это обаяние не раз спасало голову Алана от дисциплинарной
гильотины. Он держался отчужденно и не без высокомерия. Мы оба учились в
выпускном классе. Я был двумя годами моложе его и кое в чем наверняка
казался ему инфантильным, но со мной он установил необычные для него
короткие отношения. В распределении ролей между нами существовало известное
равновесие. Его ранняя зрелость, тем более при нашей разнице в возрасте,
иногда тяготила меня и даже подавляла/В большинстве спортивных дисциплин мы
состязались на равных. В научных дисциплинах он не без досады почти всегда
вынужден был уступать мне первенство. Но в общем он был лидером, а я
маргиналом, что как бы уравнивало нас, превращая наши отношения в некий
добровольный союз популярности и одиночества, и это избавляло меня от