"Александра Риплей. Возвращение в Чарлстон" - читать интересную книгу автора

- Я уже говорил тебе, мама, что я ни на кого не держу обиды. Я просто
не могу оставаться здесь. Сразу после смерти отца, после венчания, я тебе
еще тогда сказал, что уеду.
- Но ты же согласился остаться, - перебила его Генриетта.
- Ненадолго, мама. Я сказал, что останусь на какое-то время. Но это
было четыре месяца назад. А теперь я должен уехать.
- Но, Энсон, я не понимаю. Объясни мне хоть что-нибудь. Ты что, меня
больше совсем не любишь? - И Генриетта разрыдалась.
Билли вспомнил, какое мученическое лицо было у Энсона, когда девушка,
которую он любил, венчалась с его братом. Молодому священнику было вполне
понятно, почему юноша так стремится уехать и ничего не может объяснить
матери.
Но Энсон еще очень молод, ему нет двадцати. И Билли, чье сердце никогда
не было всерьез задето, глядя на дело с высоты своей двадцатидвухлетней
мудрости, решил, что чувство Энсона к Маргарет - всего лишь детская любовь,
она скоро пройдет. А пока он должен терпеть, чтобы не причинять боль своей
матери.
"Я подслушиваю", - внезапно опомнился Билли, и от стыда у него кровь
прилила к щекам. Он начал медленно и по возможности бесшумно пятиться.
Последнее, что он услышал, были слова Энсона:
- Мама, ну перестань, пожалуйста. Мама, я не могу видеть, как ты
страдаешь. Мама, не плачь. Я обещаю тебе, что не уеду сейчас. Я побуду дома
еще какое-то время.
Билли повернулся и побежал обратно к усадьбе. Но это было не то
огромное здание, где он венчал Маргарет и Стюарта. В мае семейство всегда
переезжало в меньший и куда более скромный дом, который стоял на невысоком
холме, покрытом соснами, на землях Барони. Трэдды следовали традиции,
сложившейся у плантаторов еще во времена колонизации Юга, когда первые
поселенцы заметили, что болотная лихорадка свирепствует только в теплые
месяцы и там, где много сосны, ею не болеют.
Лесной дом связывала с главным домом разбитая дорога, годная лишь для
фургонов. В мае, перед самым переездом, слуги подрезали густые заросли
куманики по ее краям, но кустарник успел вырасти снова, и колючки, цепляясь
за брюки Билли Баррингтона, мешали ему бежать. Он замедлил шаг, поднялся на
гребень между колеями и пошел размеренно, почти без опаски, отирая влажным
платком лицо, с которого струился пот.
Приблизившись к дому, юноша уже вполне овладел собой.
Зато вне себя, как оказалось, был Стюарт Трэдд. Он мерил шагами длинный
широкий портик, прилегавший к фасаду, и оглушительно орал на приседающую от
страха пожилую негритянку, причем лицо Стюарта, почти не отличаясь по цвету
от его волос, наглядно иллюстрировало, что же такое легендарный трэддовский
характер.
Когер, куря трубку и покачиваясь в белом кресле-качалке, наблюдал за
происходящим отстраненно, но с интересом. Из дома доносился гулкий, глубокий
голос Занзи, его успокоительный рокот мешался с плачем Маргарет и младенца.
- Черт побери, куда запропастилась мама? - накинулся Стюарт на Билли. -
Что эта дурища мне толкует? Я ни звука не понимаю.
- Ты слишком расшумелся, вот тебе и не слышно, - ясным голосом сказал
Когер.
Стюарт чуть не кинулся на брата.